Редкая птица - Петр Катериничев Страница 11

За рулем сидит мое давешнее ночное видение. Девушка из ресторана.

Разумеется, одетая. Стильно. А жаль.

– Привет, – неуверенно улыбаюсь я и делаю ручкой. Надо полагать, из-за врожденного целомудрия. И жест мой похож одновременно на «прощание славянки» и «у нас не все дома».

– Садитесь, подвезу, – приглашает девушка. Опускаюсь в прохладу кондиционированного салона. Пахнет дорогими духами, кожей кресел, хорошим табаком. Странный я – ну не килькой же в томате здесь должно пахнуть!

– Куда вас подбросить?

«К небесам!» – единственное, что пришло на ум. Девушка повернулась ко мне, и я заметил, что она не просто красива – она незаурядно, изысканно красива!

Густю-щис длинные каштановые волосы, глаза цвета глубокого моря – темно-зеленые и переменчивые. Высокие скулы, чуть восточный разрез глаз, правильный изящный нос и припухшие губы искушенной любовницы… Если она желала мне понравиться, то ей это удалось!

– Извините, я не представилась, меня зовут Элли. «Элли» – музыкой запело в ушах. «Элли…» Да и как ее еще-то могли звать? Ну конечно, Элли!

– А я – Дрон.

– Это что, имя?

– Нет, это профессия. А имя – Олег.

– Дрон… А,! Птица Додо! Меня вообще-то тоже зовут Лена, или Лека. Но ведь Элли – красивее, правда?

– Замечательно, – с энтузиазмом киваю я, разглядывая ее изумительные загорелые ножки.

– Дрон, прекрати так глазеть. – На «ты» она переходит легко, и моя преподаватсльско-кандидатская душа переполняется тщеславием, наверное, принимает за ровесника.

– Так куда поедем? – спрашивает девушка.

– В Изумрудный город, это ж ежу понятно!

– Как скажете! – И машина трогается с места. Элли нажимает какую-то кнопку, и в салоне звучит музыка. Я закуриваю, закрываю глаза и откидываюсь на спинку.

Музыка расслабляет. А я представил, как приятно было бы заняться любовью прямо здесь, в машине, которая по размерам чуть меньше, а по комфортабельности много больше моей холостяцкой коммуналки. Разумеется, под музыку поживее…

– Прикури мне, – просит девушка, и я окончательно убеждаюсь, что происходящее не продолжение сна и мне не придется снова услышать: «Дронов, на выход». Хотя как знать…

Прикуриваю для нее «Мальборо» с ментолом из ее же пачки. Девушка затягивается:

– Дрон, а тебе не страшно было? В своих эротических грезах я отлетел далеко, поэтому не сразу понимаю, о чем она.

– Когда?

– Вчера. В ресторане.

– Страшно?..

– Ну да. Ты боялся?

Интересно, почему я сам об этом никогда не задумывался. Страшно? Нет, не то. Было неприятно, тоскливо – и оттого, что вечер сыпался, и еще Бог знает от чего. Потом – омерзение. Потом – злость. Потом – грусть. А потом уже нужно было действовать…

– Нет. – Но они же могли тебя убить. Или – чего похуже.

– Да?

– Ну, издевались бы… Ведь никто бы не вступился.

– И правильно. Не должны нормальные люди лезть на ножи и стволы.

– Но ты же полез?

– Меня оскорбили.

– Подумаешь, разжевал бы и выплюнул.

– Так можно проплевать все.

– Слушай, а если бы обидели не тебя, а кого-то другого ты бы тоже полез?

– Да.

– Почему?

– Я умею драться.

– А если бы не умел?

– По обстоятельствам.

– Что значит…

– Позвонил бы в милицию.

– Веришь во всесилие закона?

– Не всегда. Но это лучше, чем не сделать ничего. И много лучше, чем налететь на нож, никого не умея уберечь – ни себя, ни других. Это я без балды.

– Значит, я поступила правильно.

– Да?

– Это я вызвала милицию. По автомату.

– А твой спутник?

– Да ну его.

– А сегодня ждала меня на входе?

– Вот еще. Просто позвонила и спросила, когда ты освободишься.

– У кого?

– У Кузьмича. – Так ты его знаешь?

– А кто его здесь не знает?

– Ну да, мужик он простой, – лукавлю я.

– Простой. Как сибирский валенок с программным управлением и вертикальным взлетом.

Машина набрала скорость, – мы выехали из города.

– Почему ты меня не спрашиваешь?

– О чем?

– Тебя что, девушки всегда встречают из милиции? После драк?

– Ага. Только с чайными розами и на «кадиллаках».

– Все ясно. Ты – балабол. А серьезно?

А серьезно-я никогда ни о чем девушек не спрашиваю. То, что они хотят рассказать, они расскажут сами, а то, о чем не хотят, – выспрашивать бесполезно.

Наврут. Вернее – нафантазируют.

– Боюсь скоро состариться.

– Хочешь жить долго?

– Всегда. Хочу жить всегда.

– Ты как ребенок: «Пусть всегда буду я!» А мы почти приехали.

Машина остановилась у железных ворот. Лека приветливо помахала охраннику, и ворота отъехали в сторону. Мы покатили мимо небольших трехэтажных особнячков, скрытых за деревьями.

– Это что? – спрашиваю я.

– Территория.

– Территория чего?

– Ничего. Просто Территория. Ты что, никогда не слышал?

– Пока нет.

– В Приморске все знают.

– Я здесь четвертый день.

– А-а-а. Тогда понятно.

Мы проезжаем еще одни ворота. Тоже с охранником. Дорога пошла под уклон, к морю.

– Это вроде дома отдыха. Но – для очень важных персон.

– Так ты – персона?

– Нет. Я дочь персоны.

То, что персона важная, я понимаю и сам, когда вижу двухэтажный домик-особняк. Но мы едем дальше, пока не останавливаемся у небольшого одноэтажного бунгало на берегу моря. Небольшой – это относительно. На крыше – садик, самый настоящий, и множество цветов.

– Здесь живу я, – говорит Лека. – А папа, когда приезжает, в большом доме.

Но там прислуга, а я их терпеть не могу – наушники.

– Работа у них такая.

– Но стараться-то не обязательно. Ну что, нравится?

– Роскошно, – пожимаю я плечами.

– Слушай, пойдем купаться? Или сначала позавтракаем?

– Совместим. Если, конечно, здесь найдутся две корочки хлеба.

– Найдутся.