Мы не мафия, мы хуже - Борис Бабкин Страница 103

— Она не послала парней к Светке?

— Да она и сама с ней разберется, ведь в один спортзал ходите. А у тебя как дела?

— Пока ничем похвастать не могу, — вздохнула она. — Но мне только раз его к себе затащить. И тогда все, он мой.

— Действуй. Мы должны сделать так, как решили. Пора всем занять свои места. Ну, я пошел. — Геннадий посмотрел на часы. — Пока.

— Счастливо, — улыбнулась Екатерина. Он быстро направился к калитке.

Екатерина, помахав ему рукой, вышла следом и подставила ведро под кран.

— Ох ты и тварь, — услышала она разъяренный голос из-за невысокого забора. Резко повернулась.

В калитку шагнула Светлана. Короткий халат был подпоясан. В руках ведро с водой. Екатерина опустила рычаг колонки.

— Сучка! — воскликнула Светлана и выплеснула на нее из ведра.

Вскрикнув, рыжая окатила водой бросившуюся к ней Светлану. На мгновение та остановилась. Затем женщины рванулись навстречу друг другу, повизгивая, сминая крепкими босыми ногами цветы на клумбе, закружили перед крыльцом. Они вцепились друг другу в мокрые волосы, а свободной рукой были по телу, пытаясь попасть в грудь. Отпустив волосы, немного отскочив назад, начали драться, нанося удары ногами и руками. Мокрые халаты, расстегнувшись, сползали с плеч.

На лицах обеих была кровь.

— Во дают! — раздался громкий крик. — Смотрите, пацаны! Бабы хлещутся!

Отскочив, они увидели остановившихся у забора троих мальчишек на велосипедах. Светлана бросилась к разделявшему дома забору, вбежала в раскрытую калитку. Екатерина скрылась в доме. Мальчишки со смехом поехали дальше.

— Гадина, — войдя в дом и вытирая кровь с верхней губы, с ненавистью прошептала Светлана. — Вот, оказывается, почему Ангелина узнала. Хотя, — она вдруг улыбнулась, — с другой стороны, это и неплохо. Ангелина заставит сделать Гришку выбор. А если он будет не в мою пользу? — Сняв мокрый порванный халат, зло произнесла:

— Мы еще не закончили, приятельница.

— Паскуда. — Припудривая оцарапанную щеку и вытирая кровь под носом, Екатерина всхлипнула. — Я тебе устрою разборку. Спектакль перед домом получился. Как я забыла, что она дома? Снова вздохнув, махнула рукой. — Зато теперь она все знает. А если расскажет Пряхину? Немного помолчав, Екатерина злобно рассмеялась:

— Завтра на работе увидимся.

— Турнир будет скоро, — сказала Ангелина, стоя перед открытой дверью, которая была оборудована спортивными снарядами для тренировок дома. — Скажу честно, я надеюсь с твоей помощью выиграть несколько тысяч долларов.

— Нормально, — усмехнулся сидевший на топчане Русич. — Давненько у вас подобные мероприятия проводятся?

Она засмеялась:

— Несколько лет. Если надеешься, что ты сможешь там поднять шум или как-то…

— Понимаю. Я недавно гладиаторов вспомнил. Но это было узаконено. Не боитесь, что органы вмешаются?

— Нет, — улыбнулась Ангелина. — Я же сказала — все это не в первый раз. Впрочем, подробности ты узнаешь перед началом. Мой тебе совет — тренируйся. Я понимаю, что ты не молод, но видела парней, которых ты отделал, поэтому и решила использовать тебя. Я поставлю на тебя в первых трех встречах. Если выиграешь, обещаю отпустить…

— Не надо. — Он махнул рукой. — Я вроде свыкся с мыслью, что это все, — он обвел рукой комнату, — не сон. Что ты потаскуха, я понял. Но в отличие от тех ты еще и мразь.

— Все. — Ангелина усмехнулась. — Я приду завтра. Только не пытайся что-то предпринять. Ты не успеешь даже ударить меня, как тебя убьют.

— Положим, вмазать тебе я все равно успел бы, — усмехнулся Федор. — Просто сейчас рано. Но запомни, сучка, — он криво улыбнулся, — будет и на моей улице оркестр играть марш победы. А сейчас проваливай! — Он встал. — Надо готовиться к чемпионату. Там как? Насмерть хлещутся или до первой крови?

Услышав в его голосе насмешку, женщина вышла.

— Я знаю, что буду делать, — чуть слышно проговорил Федор. — Нашли гладиатора.

— Миха. — Постукивая суковатой палкой, Топорик вышел на кухню.

— Че, дед? — спросил сидевший за столом с чашкой кофе Бугор.

— Ты мне бы обсказал, как там дела с Атаманом, — усаживаясь на табурет, вздохнул Топорик. — Все-таки знакомый он мне. Я и его отца знал. Пропащий мужик был, пьянь гольная. А Степка вроде мужик правильный. Говорят, вы мальца Ореховых похитили. Не по-людски это.

— Я не при делах, — отрезал Бугор. Допив кофе, встал. — И вообще, дед, не лез бы ты в эти дела. Я, кажется, знаю, кто тебе новость притащил. Тот старикашка. Он ведь в тех краях живет.

— Ты его не хапай, — разозлился старик. — Я Робинзону жизнью обязан. Он сапоги никому не лизал и в шестерках не хаживал. Так что его имени даже не касайся. Ты…

— Все, дед, — отрезал Бугор, — кончен базар.

— Ты как, щенок, с дедом разговариваешь?! — рыкнул Топорик. — Тебя еще и в планировке не было, когда я с ментами стрелялся. В шестерках не был. — Он громыхнул палкой по столу. — И младенцами не закрывался. Тогда хоть какие-то, но понятия были. А вы… — Хорош, дед. — Бугор начал сердится. — Тогда времена другие были. Да, короче, чего мы с тобой базарить будем? Ты уже свое отгулял и не мешай…

Сильный удар палкой меж лопаток заставил его вскрикнуть от боли. Он шагнул вперед, поймал вторично вскинутую для удара руку старика с палкой.

Другой рукой ухватив палку, вырвал ее. И тут получил короткий удар-тычок двух прямых пальцев в глаза. Взвыв, закрывая их ладонями, волчком закрутился по кухне.

Наткнулся на стол, ударился.

— Охренел! — прорычал он. — Старый! Ты же…

— Я тебе пасть на портянки порву. — Кряхтя, Топорик поднял палку. — Жбан расквашу, как арбуз моченый. Как я гулял, ты и в кино не видывал. Но мне себя под старость упрекнуть не в чем. Я по нашим правилам жил. А ты… — Он выматерился и опустил палку. — Хоть бы родичей не позорил. И отец, и мать на такое бы сроду не пошли. — Он вышел. И тут же вернулся. — Холодных нифелей от чая в марлечку и приложи, — ворчливо посоветовал он. — Шнифтам легче станет.

Мычавший с прижатыми к глазам ладонями Бугор услышал, как дед ушел в свою комнату. Фыркнув, отнял ладони от глаз.

— Вот это старый, — гордо прошептал он. — Как вилкой ткнул.

— Я вроде не сильно, — садясь на кровать, пробурчал Топорик. — Наука будет, — оправдывая себя, добавил он. — А то привык на своих шестерок рычать. Хоть бы, пока я жив, его не повязали. Ведь если его в тюрягу упрячут, сломаюсь. А он вытерпел и даже не замахнулся. Тогда вон того запросто замочил. И все дела. И даже глазом не моргнул.

— Как устроились? — войдя в одноместную палату, спросила Гладышева лежавшего на кровати с журналом в руках Андрея.

— Спасибо. — Положив журнал на столик, он растерянно посмотрел на нее.