Каро-Кари - Александр Чагай Страница 10

Старых помнил, помнил и Ксан. Эти операции в пакистанском медицинском центре, находившемся в городе-спутнике Исламабада Равалпинди (в просторечии – Пинди) стоили гораздо дешевле, чем в России или в Европе, и пациенты туда валом валили. Но не для всех операция проходила удачно.

– Этот ваш Шантарский ее гроб, в смысле – гроб с ее телом – вместо Саратова в Ташкент отправил! Родственники жалобу написали, мы это дело еле расхлебали!

– Неприятный случай.

– Неприятный?! Чудовищный! А когда он неправильно оформил «пролетку» в Коломбо? Самолет не пустили в воздушное пространство Пакистана, и его пришлось сажать в Кабуле!

«Да, – улыбнулся про себя Ксан, – тогда все посольство залихорадило. Пролетку, или пролет через территорию Пакистана, нужно было оформить для самолета, принадлежавшего авиакомпании „Волга-Дон“. Она была тесно связана с министерством обороны и развозила российское оружие по всему свету. Деньги там крутились немалые, и задержка рейса обошлась в копеечку. Посольство получило нагоняй».

Старых слегка качнул головой.

– Но…

– Какие там «но»! – взмахнул руками Матвей Борисович, от чего стал похож на рассерженную курицу. – А эта безобразная история со списком гостей на наш прием по случаю национального дня? Дня России! Это ведь все Шантарскому было поручено! А он не уточнил, не проследил!

– Он лично занимался проверкой на воротах.

– Вот именно, лично! И лично завернул шефа мидовского протокола Захера Икбала, которого не оказалось в списке! Икбал ушел, жутко разозлился, и у всего посольства уже который месяц большие сложности с выпиской!

– Но список составлял не Шантарский, – Старых попробовал урезонить разбушевавшегося главу миссии.

– Неважно! – тот совсем уж разъярился. – Нужных людей надо знать в лицо! Раз поставили на ворота, пусть головой думает, а не ж… Соображать обязан! Это ж выписка, понимать надо!

«Ах, выписка, выписка, – ухмыльнулся Ксан, – что может быть важнее выписки!».

– Поэтому, – резюмировал посол, немного успокаиваясь, – мы с Шантарским расстаемся. – Все его прегрешения заактированы, документы подписаны, и с диппочтой отправим их в Департамент кадров.

Ксан не видел лиц беседовавших, но мог поклясться, что Алексей Семенович сохраняет на своей физиономии обычное для него бесстрастное выражение, говорящее о том, что ему будто бы на все наплевать. Но это впечатление было обманчивым.

– Мне нужен Шантарский. Он перспективный работник. Он учится и вырастет в хорошего профессионала.

«Молодец, старик, – обрадовался Ксан, – своих не сдает».

– Он разгильдяй.

– Не всегда собран, зато наблюдателен.

– Вот уж не заметил, – с сарказмом отозвался Харцев. – Так или иначе, это теперь не имеет значения.

– Может, имеет. Вот доказательство.

Раздался шелест бумаг.

– Что это?

– Шантарский оформлял груз вашей супруге для отправки несопровождаемым багажом и на этот раз не допустил никаких неточностей. Не упустил из виду грубую ошибку.

Ксан навострил уши. Жена посла – крашеная блондинка неопределенного возраста – отличалась алчностью и высокомерием. Дипломатов считала чем-то вроде слуг, а техсостав – грязью под ногами.

– Что еще за ошибка? – раздосадовано спросил Харцев. Ему, видно, до чертиков надоел весь этот разговор и хотелось как можно скорее смыться на ланч с киргизским послом.

– В список были внесены три сервиза английского фарфора: «вудсфорд», чайно-столовый на 12 персон, столовый «мунлайт роуз», 35 предметов, и еще чайный «черчилль» на 8 персон. Общей стоимостью не менее девяти-десяти тысяч долларов.

– И в чем же ошибка? – В интонации Матвея Борисовича возникли если не тревожные, то какие-то смущенные нотки.

– Такие же сервизы были куплены завхозом для проведения официальных приемов и в тот же день разбиты и списаны. Все три, разом. Я акты взял из канцелярии, чтобы показать вам. Странное совпадение, объяснить его не могу. Поэтому не сомневаюсь, что имела место элементарная ошибка.

«Вот черт! – восхищенно произнес про себя Ксан. – Определенно молодец».

Повадки послицы были известны. На представительские ^[7], имевшиеся у завхоза, закупалась дорогая мебель, посуда или сувениры, которые удивительно быстро ломались, ветшали, словом, приходили в полную негодность и подлежали списанию. Затем они пополняли багаж крашеной супруги главы миссии, регулярно отправлявшийся в Москву.

Матвей Борисович взял паузу, обдумывая услышанное. Не дожидаясь его реакции, Старых продолжил.

– Я разделяю ваше мнение относительно недостатков Шантарского…

– Он еще и бабник! – с какой-то обидчивостью вставил посол. – Создает в нашей колонии напряженную атмосферу.

«Тебе-то чего бояться? – Ксан с трудом заставил себя не рассмеяться. – На твою „мочалку“ никто не польстится».

Старых будто не расслышал этого последнего, отчаянного замечания посла.

– …но, как видите, он не без достоинств. Уверяю, вопрос с грузом Ксении Леопольдовны будет отрегулирован с учетом ее интересов.

Ксенией Леопольдовной звали послицу.

– В этой связи повторяю свою просьбу – дадим парню еще один шанс?

Ксан услышал, как тяжело вздохнул Харцев.

– Только из уважения к вам, Алексей Семенович. Под вашу ответственность.

* * *

Заходя в кабинет резидента, Ксан вспомнил эту историю – очередной пример стародавней вражды между загранслужбами. Редко когда послы дружили с резидентами, чаще конкурировали, доказывая центру свое первостепенное значение и по возможности подставляя партнера. Расхождения по серьезным вопросам дополнялись мелкими выпадами и уколами. Посол распоряжался всем движимым и недвижимым имуществом посольства, от него зависели решения, связанные с обеспечением материально-бытовых условий работников внешней разведки. Те же, прикрытые дипломатическими должностями, были обязаны подчиняться главе миссии и трудиться на общее благо. То есть, «отрабатывать крышу». Для Шантарского это означало выполнение консульских обязанностей, для других – оперативно-аналитическую работу в группах внешней, внутренней политики и двусторонних отношений.

Не всегда это делалось с охотой, нередко свои посольские обязанности сотрудники спецслужбы выполняли условно, уделяя основное внимание разведработе. Имелись, конечно, исключения. Некоторые «ближние» становились почти полноценными мидовцами, что, понятно, диктовалось интересами дела. К этой категории, между прочим, принадлежал и Ксан, освоившийся в центральном аппарате внешнеполитического ведомства и в загранучреждениях. Ему приходилось заниматься вопросам широкого профиля, от разоружения и ядерного нераспространения до терроризма – контакты с зарубежными коллегами подразумевали хорошее знание мидовской «кухни». Но полностью влезть в мидовскую шкуру у представителей «конторы» никогда не получалось. Они могли провести чужих, а свои их всегда вычисляли и соблюдали дистанцию.