Заговор - Май Цзя Страница 10

Из всех заинтересованных лиц я единственный был против. Но начальник У и другие сторонники говорили так убедительно, что даже меня чуть не убедили в своей правоте. Но из осторожности я все-таки высказал свои контраргументы. Я сказал:

– Вероятно, я лучше всех понимаю А Бина. Кто он? Он – гений, странный человек. В чем его гениальность и странность? Нетрудно было заметить, что он кажется то гениальным, то умственно отсталым, и эти две его ипостаси хорошо заметны и неоспоримы. Я полагаю, что отсутствие нормального интеллекта и способности к умозаключениям – это основная особенность его слабоумия. В обычной жизни его метод и результат распознавания вещей просты, к тому же опознанные им вещи не меняются и не вызывают сомнений. Поэтому его вера в себя велика. Но в то же время он очень хрупок, нестабилен, не выдерживает ни малейших сомнений или слов против. Если у вас с ним произойдет противостояние, то, кроме рева, приносящего страдания ему же самому, у него нет другого пространства для сопротивления или маневра. Вы это все прочувствовали сегодня, а я в этом убедился за те несколько дней, что мы контактировали. Пожалуйста, поверьте моим ощущениям, хрупкость А Бина и его талант – выдающиеся, ни с чем не сравнимые, он похож на прозрачную, сверкающую стеклянную посуду, которая не выдержит никакого удара и может разбиться, если ее толкнуть. Это первое, что я хотел сказать.

Во-вторых, судя по тому, как А Бин себя зарекомендовал, у нас есть все основания полагать, что если сейчас его посадить за аппарат радиоперехвата, то это вряд ли повлияет на развитие его таланта. У него нетрадиционный подход, если он возьмется за дело, то, возможно, одержит удивительную победу, к тому же вероятность этого велика. Но я полагаю, что просто «возможно» и даже «большая вероятность» – это не то, что нужно. Нам нужны сто процентов! Потому что если что-то пойдет не так, то поражение будет тоже стопроцентным. Как вы только что говорили, мы не можем относиться к А Бину как к обычному человеку. Если бы он был обычным, да еще и с таким талантом, а у нас присутствует стремление победить, нам следовало бы вот так слепо дать ему попробовать. Если бы все получилось, отлично. Не получилось, можно продолжить его тренировать, а потом снова взяться за дело. Проблема в том, что он – не обычный человек, мы не можем дать ему попробовать, рисковать, потому что если что-то пойдет не так, то у А Бина начнет испытывать ужас и отвращение к радиоперехвату, и его невозможно будет ликвидировать. Возможно, что, услышав радиопозывные, он будет издавать свой рык, начнет дрожать и будет вести себя как сумасшедший. И, таким образом, его талант, талантливая сторона станет для нашего подразделения 701 непригодна. Кто может со стопроцентной уверенностью сказать, что, если его посадить за аппарат, он своим нетрадиционным способом в кратчайшие сроки выявит вражеские радиостанции? Кто может сказать, на сколько дней хватит его терпения? На один день? На два? А может быть, на полдня или даже на два часа? Поэтому я предлагаю все-таки немного подождать, дать ему время потренироваться, позволить ему участвовать в реальных операциях только в условиях стопроцентной уверенности…

Мой голос – его отзвуки – тихо плавал по залу собрания, все молча ждали решения начальника. Он встал под пристальными взглядами окружающих, медленно подошел ко мне, потом размеренно сказал:

– Я вам верю, вверяю его вам! С этого момента вы можете использовать любое оборудование и людские ресурсы нашего подразделения 701, лишь бы это шло на пользу его обучению.

– Сколько времени вы мне даете?

– А сколько нужно?

Я задумался:

– Полмесяца.

Стиснув зубы, начальник ответил:

– У нас нет этого времени, даю вам неделю! Через неделю вы должны привести его в аппаратную, и чтоб не было ни одной ошибки. Говоря вашими же словами, «на сто процентов без риска»!

11

Одна неделя – это семь дней.

Семь дней – это сто шестьдесят восемь часов.

Если вычесть время, необходимое для сна, сколько останется? Когда я учился радиоперехвату, то мы занимались восемь месяцев, это более двух тысяч часов занятий, большинство наших сотрудников тренировались в таком же режиме. Была у нас одна северянка по фамилии Линь, поначалу она была просто операционисткой в штабе перехвата, но через месяц работы запомнила голоса всех сотрудников подразделения 701. С таким талантом следует работать в отделе радиоперехвата. За три месяца до нашего выпуска она стала членом нашей группы. Инструкторы не верили, что она сможет закончить вместе с нами вовремя, но ко времени окончания ее успехи были намного лучше, чем у остальных обучающихся, в особенности скорость записи кода Морзе (это был наш основной предмет) намного превосходила результаты других и достигала двухсот двадцати четырех знаков в минуту, что было в два раза выше среднего результата нашей группы. Через год на соревнованиях по коду Морзе она стала абсолютной чемпионкой с результатом двести шестьдесят один знак в минуту, и в системе ее уважительно называли «Гениальный полководец императорского войска».

Я это к тому говорю, что ни при каких условиях за неделю невозможно выучить мастера радиоперехвата, и пусть даже талант А Бина в десять раз превосходит «полководца Линь», все равно недели совершенно недостаточно. Но я не мог добавить времени, да и никто не мог. Поэтому я подумал, что единственным выходом будет «схалтурить». Не ставить себе целью сделать из него отвечающего всем стандартам специалиста, а в эти кратчайшие сроки влить в него как можно больше необходимых вещей, например код Морзе как минимум. Он должен его понимать, а кроме того, он должен непрерывно слушать сигналы уже найденных вражеских радиостанций и различать их особенности и знать отличия. Первое – общие знания, второе – ощущения, и то и другое должно быть в наличии, тогда для него не будет непонятной работа за перехватывающим устройством. Это единственный выход. И даже так семь дней – это было впритык.

Один день.

Два дня.

Три дня.

Во второй половине четвертого дня я явился в кабинет начальства с докладом о том, как продвигается обучение А Бина. Я сказал, что уровень, которого сейчас достиг А Бин, в каких-то аспектах уже не ниже, чем у Линь. Начальник попросил меня повторить только что сказанное.

– Убедитесь воочию, – сказал я, – вам следует вместе с директором пойти взглянуть.

Начальник схватил телефонную трубку и сразу же доложил директору. Тот выслушал, но решил, что ослышался, и попросил начальника повторить еще раз. Тот еще раз передал ему мое предложение пойти и самим взглянуть:

– Убедитесь воочию! Если у вас есть время, можно сходить и самим посмотреть.

12

Все тот же зал собраний, что и несколько дней назад.

Если кто-нибудь когда-нибудь спросит, где обучался А Бин, ответом будет: вот этот невзрачный зал.

Чтобы у начальника и директора не было никаких сомнений и подозрений, я выключил все магнитофоны и предложил начальнику самому выбрать код как минимум из восьми групп цифр. Потом я попросил телеграфиста передать сообщение, состоящее из выбранных начальником кодов, со скоростью сто знаков в минуту.