Часы от президента - Никита Филатов Страница 10

Владимир Александрович успел заметить, как из передних машин на обочину попрыгало несколько автоматчиков – очевидно, их оставили прикрывать остающуюся часть отряда.

Потом закончились развалины и сразу же за селением дорога пошла вверх, в горы. Петляя в узком пространстве между каменными откосами, среди поросших чем-то зеленым и чахлым валунов, она затягивала колонну все дальше и дальше…

Продвигались медленно. Идущий впереди «урал» очаянно пылил, тряся кузовом, и вскоре Виноградову надоело любоваться мелькающим за окнами автомобиля однообразием горного перевала.

Встеренулся он лишь однажды, да и то лишь после того, как Шамиль показал пальцем вправо:

– Майор, вон там… Видишь, дерево?

Владимир Александрович кивнул, ещё не очень представляя, о чем пойдет речь:

– Да, вижу.

– Оттуда стреляли.

– Точно? – Без особого интереса переспросил Виноградов. Честно говоря, ничего особенного там, куда показывал спутник, он не заметил.

– Точно, – кивнул Шамиль, и ему конечно же было виднее.

Позже выяснилось, что позицию, с которой велся огонь по селению, использовали ещё в Великую Отечественную немецкие горные егеря.

Тогда за стратегическую дорогу шли жестокие, кровопролитные бои – немцы заняли господствующие высоты и расстреливали из минометов и орудий наступающие батальоны. В конце концов, их все-таки вышибли, ценой огромных потерь, буквально завалив перевал убитыми красноармейцами. И даже несколько десятилетий спустя Шамиль со своими сверсниками-пацананами находил в горах всякую всячину: алюминиевые медальоны, каски, оружие, ордена…

Виноградов попытался припомнить: кажется, в сводках последней войны название перевала тоже встречалось. Вполне естественно – умный учится на чужих ошибках, и только наши генералы привыкли платить за собственную бездарность кровью российских солдат.

– Долго ехать?

– Часа три-четыре. Может, побольше.

Шамиль ответил на удивление просто, без злобы. Очевидно, сказывались усталость и некоторая привычка спутников друг к другу:

– А что, майор, кушать захотел?

– Ну, как сказать…

– Слушай, да? Я бы тоже не отказался.

Скоро стемнело, включили фары – так что, глазеть по сторонам стало вовсе неинтересно.

Колонна двигалась, и черные каменные уступы вокруг один за другим потекли вдоль трассы куда-то назад и вниз. Потом дорога, добравшись до середины, пошла под уклон, выгнулась несколько раз, но Владимир Александрович этого уже не видел.

Привалившись плечом к соседу, майор спал. И между колен его намертво был зажат чемоданчик – потертый, утративший былой лоск, с царапиной и подсохшей грязью на боку…

– Послушай, отвяжись, а?

Нищий был ростом с Виноградова, этакий небритый мужик в темных очках. Он привязался у Песочинской церкви и теперь бежал рядом, дергая за рукав:

– Эй, послушай!

– Отвяжись. Сказано же – у меня своих денег нет, все казенные!

Виноградов показал на дипломат в руке, но сразу пожалел об этом: нищий оскалился и стал теребить майора за рукав ещё сильнее:

– Вставай! Выходи.

Владимир Александрович открыл глаза и вместо человека из сна увидел знакомую физиономию Шамиля:

– Приехали?

– Пойдем.

Виноградов, кряхтя, вылез через переднюю дверь «нивы», вытащил дипломат и вслед за спутником очутился посреди небольшой, но ухоженой улицы:

– Это мы где?

Заборчики-»евростандарт», кованые ворота с калитками, верхние этажи и крыши домов в глубине палисадников… Больше всего окружающая обстановка напоминала район пригородных коттеджей где-нибудь на Карельском перешейке или за Клязьмой – только вот не горят электрические фонари на столбах, и от этого неестественно крупными, яркими кажутся высыпавшие на небо созвездия.

– Приличное место! Как называется?

В ответ Шамиль то ли произнес название населенного пункта, то ли просто выругался на местном наречии – Владимир Александрович не разобрал, а переспрашивать показалось неудобно.

При скудном свете автомобильных фар вдоль колонны замельтешили туда-сюда фигуры вооруженных людей.

Бородач в берете дождался, когда Виноградов подойдет:

– Потише говори, майор. И поменьше. Понял?

– Понял.

Они ещё не сделали рядом и пары шагов, когда ближайшая металлическая калитка почти беззвучно открылась. Возникший из темноты пожилой мужчина громко, по-хозяйски поприветствовал прибывших и пригласил их вслед за собой в дом.

Обнявшись с Шамилем, он натолкнулся взглядом на Владимира Александровича, беспокойно ощупал майора глазами и что-то спросил на местном наречии.

Ответил, разумеется, спутник Виноградова.

Хозяин отвернулся и щелкнул выключателем.

Где-то на уровне второго этажа вспыхнула электрическая лампа, осветив неожиданно каменное крыльцо, черепицу навеса и замерших во дворе людей.

Хозяин потянул на себя ручку двери, Шамиль скомандовал:

– Пошли!

Вслед за ним по ступеням поднялись Виноградов, водитель «нивы» и ещё трое молчаливых бородачей-гвардейцев.

Последний из вошедших прикрыл за собой калитку.

– Проходите…

Свет над крыльцом погас, и мужчины оказались в доме.

Под присмотром хозяина они стали разуваться на длинном, уставленном разнообразной обувью ковре – так, что прихожая сразу наполнилась негромким бряцаньем оружия и натужным сопением.

Развязывая шнурки, Владимир Александрович успел заметить в ряду сапог и ботинок белые босоножки на каблуках и пару женских туфель.

Через пару минут все оказались в большой, чистой комнате. Шторы на окне, обои из Германии, люстра под потолком, сервант… В дальнем углу – корейский телевизор, посередине – длинный, укрытый клеенкой стол в окружении стульев и диванчик.

– Шамиль… – позвал тихонько Виноградов, когда хозяин куда-то вышел.

Мужчины уже расселись, расстегнули пуговицы. В гостиной сразу же запахло сырыми носками и потом.

Шамиль повернулся и без слов, недовольно сверкнул очками: чего, мол, надо? Просил же!

– Где здесь умыться? И… туалет?

– Подожди.

Прежде, чем вернулся хозяин, в комнату дважды заходила немолодая женщина в платье до пят и туго повязаном черном платке. Она расставила тарелки, блюдо с белым домашним хлебом, какие-то соусы, приправы. Потом появилось много разных овощей, свежих и маринованных.

Владимир Александрович проглотил слюну, покосился на соседей – чувствовалось, что остальные его спутники тоже с трудом одолевают разгулявшийся аппетит.