Ветеран особого подразделения - Валерий Рощин Страница 10

Старенький движок надрывно ревел, бежевая «шестерка» послушно летела вперед, и Аркадий благодарил про себя Баркова за то, что не подсунул полудохлую двадцатилетнюю рухлядь. Справа промелькнула станица Троицкая, а стометровый мост через Кубань они прошмыгнули в три секунды.

— Не отстают, сучары, — оглядываясь, комментировал Супрун.

— Я вот что думаю, — пробурчал Серебров. — Впереди голая степь — там уйти не получиться. Надо бы поворачивать на юг — к побережью.

— Поближе к лесам?

— Точно. А там бросим машину и в отроги. Хрен они нас в горах возьмут!..

— Толково. Тогда сворачивай перед Славянском вправо на грунтовку — по ней через плотину идет дорога на Абинск. А от него до берега сплошные леса.

Однако до названной Ильей грунтовки доехать не получилось — навстречу со стороны Славянска уже неслось наперехват несколько легковых автомобилей. И, дабы опять не оказаться в клещах, майор решительно крутанул руль вправо.

«Шестерка» резво поскакала по колее вдоль перепаханного поля, оставляя за кормой клубы желтой пыли. Километра через полтора они едва не улетели в широкий канал, ровной и незаметной бороздой прочерченный сквозь поля от самой Кубани. Лихо подвернув, помчались по берегу в поисках моста. Найдя его, пересекли рукотворное русло и повернули на юго-запад — к станице Троицкой. Полноводную реку можно было переехать по мосту только там.

— Ничего из-за пыли не вижу. Где они? — спросил Аркадий, не отрываясь от дороги.

— Висят. Приотстали немного, но висят, — глухо откликнулся друг. И добавил: — «Калаш» бы сюда — все проблемы враз бы решили…

— Ого! Так за это, Илюха, не пяток, как за побег, а все пятнадцать влепят!

— Чего теперь считать-то? Пять, десять, пятнадцать… Поздно, Аркаша, пить боржом! Нас в Калининграде прожженные подрывники знаешь, как учили? «Боишься — не высовывайся. А взялся — доводи до конца!»

Бело-голубые иномарки прыгали на колдобинах, бились днищами об ухабы, и «шестерке» на бездорожье удалось увеличить отрыв до полукилометра. Но на относительно ровном асфальте трассе преследователи быстро нагнали «Жигуленок», и Сереброву пришлось выжимать из движка все, на что тот был способен. А перед Крымском он снова крутанул руль и съехал на проселок влево — на траверзе небольшого городка их уже могли поджидать доблестные стражи порядка. Ни организатор побега, ни сам беглец не имели понятия, сколько в операции «Перехват» было задействовано экипажей ментовозов.

В Абинск заезжать не стали. Проскочили небольшую рощицу, пронеслись пару километров вдоль узкого ручейка и помчались прямиком к торчавшим над горизонтом горным пикам — западным отрогам Большого Кавказского хребта. Обоим сейчас было не до тонкостей дальнейшего плана действий. Главное — добраться до густых лесов, а там будет видно. Не один год повоевали в горной Чечне, и не раз попадали в переплеты. А там приходилось иметь дело не с мальчишками из городских отделов милиции, а с настоящими и хорошо подготовленными к горной войне боевиками.

— Еще посмотрим, кто кого, — процедил бывший майор, плотнее сжимая руль.

Абинск остался сзади и слева; за окнами мелькали садовые участки — до леса было рукой подать. И вдруг с плотины, перегораживающей мелкое озерцо, один за другим на проселок вылезли три зеленых «уазика». Вылезли перед самым носом — Серебров даже не успел понять, куда крутить руль, дабы избежать столкновения. Лишь инстинктивно нажав тормоз, крикнул:

— Держись, Илюха!

* * *

Протараненная одним из УАЗов бежевая «шестерка» несколько раз перевернулась и осталась лежать на боку…

Ударившись во время кульбитов головой об стойку крыши, Аркадий с трудом припоминал дальнейшие события. Кто-то выволок его и матерящегося Супруна из покареженного салона, бросил на обочину проселка, замкнул на запястьях наручники. Потом грубо поддернули за руки и за ставили встать, подвели к короткому трапу грузовой «будки», впихнули в темное нутро. И куда-то повезли…

Ехали долго и без остановок. Серебров лежал на боку, изредка поднимал голову и оглядывался на двух бугаев в камуфляже, сидевших возле единственного зарешеченного оконца в двери. Говорить с ними было бесполезно, потому, утерев плечом сочившуюся из рассеченной брови кровь, он снова отворачивался к глухой, замызганной и ржавой стенке сварной «конуры».

Сапа ворочался рядом.

Майор вздохнул, представив его состояние…

О чем он сейчас думал? О тех девяти месяцах, что оставались до выхода на свободу и о внезапном свидании с армейским товарищем, разом перечеркнувшем все благие надежды? Или о том, как глупо попался, не успев и часа побыть на воле? Или же о странном появлении ментов, так расчетливо и оперативно сработавших на трассе?..