Охота Бешеного - Виктор Доценко Страница 10

— Вы, главное, дайте «добро», а мы уж сами позаботимся о конкретных «авторитетах», — заверил Савелий.

— Можно мне узнать, где вы собираетесь брать информацию? — насторожился Богомолов.

— А никакой тайны нет, — улыбнулся Савелий, перехватив недоумевающий взгляд Воронова. — Мне кажется, более того, я просто уверен, что нам поможет Олег.

— Ты хочешь сказать, что майор Вишневецкий связан с криминальными структурами? — нахмурился Богомолов.

— Не он связан, а они наверняка связывались, или, по крайней мере, уверен на все сто, пытались связываться с ним, — заметил Савелий.

— Откуда такая уверенность?

— Все очень просто. Когда Ассоциация «Герат» занималась только охранной деятельностью, они с криминальными кругами могли пересекаться только как противники, но сейчас, когда ассоциация занялась и коммерческой деятельностью, эти интересы могут быть и партнерскими — в хорошем смысле, — объяснил Савелий.

— Константин Иванович, в этом что-то есть! — одобрительно воскликнул Воронов.

— Может быть, может быть… — задумался Богомолов. — Что-то меня настораживает во всем этом, — заметил он после длинной паузы. — Хотя и не пойму что. Ну, да ладно. Бог не выдаст — свинья не съест. Действуйте, только с максимальной осмотрительностью. С максимальной! — категорическим тоном добавил он.

— Спасибо за доверие, Константин Иванович, — с чувством произнес Савелий. — Мы вас не подведем.

— Не сомневаюсь. А теперь поговорим о документах.

— О документах, которые у нас должны быть с собой? — спросил Воронов.

— По-моему, это очень важный момент.

— Это действительно важно, а потому, как мне кажется, документов должно быть минимум, — предположил Савелий.

— Что ты подразумеваешь под словом «минимум»? — спросил генерал.

— У кого паспорт, у кого — справка об освобождении.

— Справка об освобождении? — невольно воскликнул Константин Иванович. — Очень интересная мысль! Давайте договоримся так: даю вам неделю на то, чтобы определиться с составом. Думаю, по пять-шесть человек в группе — это нормально?

— Не уверен, — покачал головой Савелий.

— Мало? — удивился генерал.

— Что вы, совсем наоборот — много. Чем больше группа, тем больше внимания привлекает.

— Ну не по двое же в группе отправляться?

— Не знаю. Может, и по двое. Пока не могу сказать. Взглянем на людей, изучим обстановку, детальнее познакомимся с маршрутом, тогда и поговорим.

— Недели хватит?

— Вполне.

— Что ж, в таком случае встречаемся ровно через неделю, в этом кабинете, — сказал Богомолов, но тут же спохватился. — Хотя нет, встретимся здесь. — Он быстро написал на листке адрес, дал им прочитать. — Запомнили? — Аккуратно сжег бумажку и продолжил: — В десять утра, по этому адресу. Я должен увидеть паспортного формата фотографии всех членов операции… назовем ее…

— «Восточный поход», — предложил Воронов.

— Слишком претенциозно, — с сомнением покачал головой Богомолов.

— Можно просто — «Горный воздух», — улыбнулся Савелий. — Вроде бы и связь есть, как-никак, а Чечня — горная страна, с другой стороны, не особо понятно постороннему человеку.

— А что, мне нравится, — кивнул Богомолов и повторил: — Операция «Горный воздух». Определенно нравится! А тебе как, майор? — он повернулся к Воронову.

— Обеими руками «за».

— Вот и ладно. Итак, повторяю: ровно через неделю, в десять утра я должен увидеть фотографии всех членов операции «Горный воздух», а также уточненный план операции. Все ясно?

— Так точно!

— Вопросы, просьбы?

— Вопросов вроде нет, — переглянувшись с Вороновым, сказал Савелий. — А вот просьба одна есть.

— Слушаю.

— Транспорт желательно бы попроще.

— «Жигули» и два мобильных телефона, а также пять миллионов рублей на текущие расходы ждут вас у Михаила Никифоровича, — улыбнулся Богомолов. — На этот раз я ничего не забыл?

— Предусмотрели даже больше, чем мы ожидали получить, — признался Савелий.

Богомолов с довольным видом вновь улыбнулся и легко поднялся с кресла.

— Что ж, желаю удачи!

Они обменялись рукопожатиями.

А в это время человек, которому вынесли смертный приговор, ничего не подозревая, предавался земным радостям и упивался своей сомнительной славой.

Мушмакаев был невысокого, можно даже сказать, маленького роста. И, как многие низкорослые мужчины, страдал комплексом Наполеона. Он всегда был ниже всех. В детстве — самым маленьким среди своих сверстников, за что получил обидное прозвище Муха. Видя, как он переживает, учителя пытались успокоить его, уверяя, что пройдет три-четыре года и он догонит в росте своих одноклассников, но с каждым годом эта надежда все меркла и меркла, пока со* всем не исчезла. Муха стал злобным, нетерпи-* мым и мстительным. Словно чувствуя его тяжелую ауру, сверстники избегали его и старались не приглашать на всякие домашние праздники и дни рождения.

Это не могло не отразиться на его характере. Он обладал извращенной, избирательной памятью: помнил каждую нанесенную ему обиду, косой взгляд, грубость в свой адрес, но тут же забывал о любой приятной вещи или добром слове, принимая это как должное. Муха презирал своих сверстников и при всяком удобном случае бегал за старшими ребятами, которые гнали его от себя и издевались. Именно тогда он научился терпеть боль, и каждый раз, сцепившись с кемнибудь из старших и, конечно же, жестоко получая от него, зачастую оказываясь на земле с разбитым носом, он упрямо вставал и опять кидался на противника, опять получал, вставал и бросался вперед. В конце концов парень, едва ли не вдвое здоровее него, махал рукой и отступал, делая вид, что не хочет больше связываться с «мелюзгой».

К седьмому классу Муха сколотил небольшую кодлу и стал наводить страх на всю округу, избивая любого, кто подвернется под руку. Он не щадил ни женщин, ни стариков, ни детей. Подонки не трогали только взрослых мужчин, которые вполне могли дать отпор. Просуществовала банда чуть больше полугода, пока один пятнадцатилетний паренек не скончался от их побоев. Состоялся суд, им дали от трех до пяти лет в колонии для несовершеннолетних. Из всех своих бывших приятелей Муха единственный отбыл срок полностью. В колонии он не захотел даже притворяться, что встал на путь исправления: нарушал режим, затевал драки, пререкался с администрацией. Его художества не оставались без внимания: своевольный парень постоянно сидел в карцере.

На волю он вышел законченным негодяем. Однако снова садиться ему не хотелось, так что на некоторое время он приутих и даже устроился на работу. Но это было лишь временное затишье, рано или поздно обязательно произошел бы внутренний взрыв, который наверняка вновь отправил бы его за колючую проволоку. На его счастье, в Чечне начались волнения, а вскоре его дальний родственник стал президентом «Независимой Республики Ичкерия». Эльсан ничего не понимал в политике, но мгновенно сообразил, что при возникшем хаосе он может легко воплотить свои давнишние мечты. Муха примкнул к тем, кто поднял зеленое знамя Ислама против неверных, то есть против русских, с которыми у Мушмакаева были счеты еще с того времени, когда он сидел в «русской» колонии для несовершеннолетних.