Рок-н-ролл со смертью - Борис Седов Страница 10

Спустя пять дней после расставания с Викой на пристани появился мальчишка лет двенадцати, по виду – типичный вождь краснокожих. Мартынов схватил его за шкирку в тот момент, когда тот вытаскивал из сарая весла.

– Красть нехорошо, – назидательно сказал пацаненку Мартынов.

– А я не крал, – спокойно, видимо не в первый раз, ответил бродяжка. – Я взял поплавать.

– Все мы так говорим, когда берут с поличным, – заметил американец, разглядывая драные джинсы и разлезшиеся по швам кроссовки задержанного. – Но нам почему-то всякий раз не верят. Ты откуда будешь?

– Из Астрахани.

– Так это ж на Волге, дядя, – напомнил Мартенсон.

– Я сирота.

– Тогда вопрос де-юре снят. Теперь де-факто: куда весла попер?

– Я не знаю, – отвечал проныра, – факто это или не факто, да только я их рыбакам хотел сдать рублей за сто.

– Эти весла, – разозлился Мартынов, – стоят сто пятьдесят долларов и подходят только к уключинам «See Gan». Снимай штаны, пороть буду…

– А тебя тоже за это пороли? – многозначительно глядя на грудь Мартынова, синюю от татуировок, спросил пацан и стал возиться с молнией на брюках. – Сдай уж тогда ментам, как положено… – Улегшись на киль перевернутой на берегу лодки, он подложил руки под подбородок. – Мне за побеги оттуда все одно срока не дают.

Мартынов в сердцах бросил весла на песок и полез за сигаретами.

– Работу дам – воровать не будешь?

– Смотря какую дашь, – сообразив, что порка отменяется, пацан натянул штаны и стал ковырять в носу. – И потом, если приставать будешь, всю морду разобью.

– Как это? – опешил Мартынов, медля прикуривать.

– А вот так, веслом.

– Я не об этом, с мордой все понятно… Что значит – приставать?

– Со мной тут один на Ордынском вокзале тоже добреньким прикинулся. Пойдем, говорит, я тебе шоколадку куплю…

– Тьфу ты, дурак, – снова разозлился Мартынов. – Значит, так. Пять долларов в день плюс харчи и крыша над головой. Следить за инвентарем, драить рынду на катере и остальные блестящие части.

– Это юнгой, что ли? – разочарованно скривился пацан.

– Это сотрудником пристани с окладом в две зарплаты преподавателя высшей категории! У тебя сколько классов, парень? Или, может, рекомендации мне с прежних мест службы предоставишь?

– Пять, пять классов. Ладно, пойдет. В котором часу нынче обед?

После заключения сепаратного мира состоялся разговор на личные темы.

– У тебя отец где?

– У меня нет отца, – был ответ. Мартынов прищурился.

– Ну, раз ты на свет появился, значит, и отец должен быть.

– Должен. Но нету. Меня аист принес, – подумав, ехидно сообщил парень.

– Ладно, зайдем с другого края… А кому тебя аист принес?

– Матери, – уже не раздумывая, ответил пацан.

– Отлично, – с удовлетворением отмечая в себе педагогический талант, заметил Мартынов. – Где мать?

– Ее аист унес, – огрызнулся мальчишка, не привыкший к подобным допросам.

Хмыкнув, Мартынов пробурчал:

– Мне это навевает кое-какие воспоминания… Ладно, приступай к работе. Вон тряпка, вон ведро.

Через час Мартынов поднялся на палубу теплохода, где работал мальчишка.

– А отца-то пытался найти?

– А ты пытался? – бросив швабру, спросил тот.

– А чего мне его было искать? Он все больше по тюрьмам да лагерям промышлял – адреса на конвертах имелись. Встретиться – да, хотел, когда с тебя ростом стал. Но не вышло.

– Помер?

– Точно.

– А мать?

– Матери не помню, – вздохнул Мартынов.

– Но кому-то же тебя аист принес?

– Прокурору, – огрызнулся Мартынов и убрался с палубы.

Пацана звали Костей. Ему было одиннадцать. Три последующих дня убедили Мартынова в том, что он приобрел помощника, который выполнял половину его работы. И на утро четвертого Эндрю Мартенсон, он же Алексей Громов, он же – Андрей Мартынов, в очередной раз убедился в том, что как только ты перестаешь заниматься делом, оно неминуемо начинает заниматься тобой.

Едва над рекой поднялось солнце и стала расползаться дымка, на пристани появились двое, при виде которых дважды судимый русский американец мгновенно почувствовал, что дело пахнет керосином.

Конечно, ничего странного не было в том, что возле его дома появились незнакомые люди, однако профессиональный взгляд бывшего заключенного, проведшего больше десятка лет в зонах строгого режима, сразу распознал в приезжих представителей криминального мира.

«Конечно, не исключено, – думал Мартынов, смоля днище лодки и краем глаза наблюдая, как направляются к нему гости, – что это очередные лохи».

Пять дней назад, таким же ясным утром появились четверо. Жевали жвачку, плевали на песок, словом, вели себя как последние отморозки. Прибывшие не поинтересовались, кто строил Мартынову крышу и с кем он за это рассчитывается. При этом одетому в глухой свитер хозяину пристани было предложено говорить быстро, «а то они устали от долгой езды». Заодно приказали и стол накрыть с шашлыками.

С Костей к тому моменту он еще не был знаком, и это было хорошо, как считал теперь Мартынов. Давать такие уроки жизни человеку с неокрепшей психикой, пусть даже и повидавшему виды сироте, совершенно непедагогично. Сначала Мартынов вежливо объяснил, что крышу ему строили армяне, и перекрывать он ее в ближайшее время не собирается. Жарить шашлык на этой базе привыкли к двенадцати, а плевать на песок вообще категорически недопустимо, поскольку «эта территория есть часть пляжа». В общем, тратил драгоценное время на то, на что в крупных городах России и Америки авторитетные люди не тратят.

Когда вымогателям областного масштаба стало ясно, что над ними издеваются, один из них сходил к «девятке» и вынул из ее багажника бутылку с современным «коктейлем Молотова».

– А вот это, ребята, уже полная глупость, – сказал Мартынов. – Здесь солнце, песок, дерево. Все вспыхивает, как спичка.

– Поработаем за инспектора пожарной охраны, – усмехнулся молодой человек и чиркнул спичкой. – Посмотрим, где у тебя огнетушители хранятся.

Когда на бутылке воспламенился фитиль, браток принял позу метателя диска. Мартынов резко поднял с песка провод, который чинил до прихода незваных гостей, и резким вращательным движением устремил петлю в сторону бутылки.

Петля намертво захлестнулась на шее рэкетира, тот почувствовал рывок, от которого у него потемнело в глазах, и когда он уткнулся лицом в песок и снова увидел свет, выяснилось, что бутылка с догорающим фитилем стала достоянием хозяина пристани.