Рейд ценою в жизнь - Александр Тамоников Страница 10

– Смелый план, товарищ лейтенант, – оценил улыбчивый Багдыров. – Только вам не кажется, что он немного… – красноармеец замялся, подыскивая верное слово.

– Сырой, авантюрный, непроработанный… – забормотал Мостовой.

– Шли бы вы лесом, – рассердился Глеб. – Понятно, что план убогий, и без стрельбы не обойтись. Их десять, включая водил и офицеров, нас всего семь. И все же заклинаю вас, мужики, огонь открывать только в крайнем случае…

Ждать пришлось долго. Блондин плюхался, как дите, шумно, со смехом отдувался. Разряд по плаванию у него определенно имелся. Несколько раз он делал стойку, вздымал руки и шумно погружался – видимо, измерял глубину. «Ну, дети малые, право слово», – недовольно ворчал Шлыков.

Толстяку наскучило плескаться у берега, он побрел из воды, шатко взгромоздился на откос и – выругался, отпрянув. Всмотрелся под ноги, лицо сморщилось от отвращения. Он украдкой глянул на солдат, побрел обратно в воду, стал оттирать ноги об илистое дно. Солдаты усердно делали вид, будто ничего не заметили.

– А что? – насторожился Герасимов. – Куда это он вступил? В коровью лепешку?

– Нет, русалка накакала, – хмыкнул Мостовой. – Конечно, лепешка. Коровы к реке спускались, весь берег «заминировали». А этот тюфяк шары закатил и не заметил…

Вторая попытка более-менее состоялась. Толстяк перепрыгнул в траву, направился к машине. Обернулся и что-то крикнул сослуживцу – вроде поторопил. Тот отмахнулся, но тоже начал смещаться к берегу. Потом выбрался из воды и пружинистой походкой отправился к «Кюбельвагену».

Услужливо подскочил водитель, протянул полотенце. Блондин растирался резкими маховыми движениями, испытывая наслаждение. Потом зашел за машину, сменил белье. Толстяк сделал то же самое.

Разведчики изнывали за косогором. Как же их поторопить? Блондин по окончании процедуры начал облачаться в мундир майора. Мостовой смущенно хмыкнул, почесал переносицу. Возраст оказался не главным. Гауптман-связист тоже одевался. Офицеры обменивались впечатлениями. В тоне майора звучали менторские нотки. Гауптман не прогибался перед ним, скорее, испытывал раздражение.

Блондин натянул галифе, сапоги, втиснулся в китель, застегнулся. До портупеи и фуражки дело не дошло. Он поколебался, потом бросил что-то сослуживцу и устремил взгляд на ивовые заросли.

Разведчики замерли. Сухой комок подкрался к горлу, вызвал сильное желание прокашляться. Умение маскироваться оказалось на высоте! Майор ничего не заметил, сунул руку в карман галифе и, насвистывая песенку, двинулся через поляну.

– Отползаем… – выдохнул Шубин.

Мог и не приказывать – бойцы и так поняли, что надо делать. Дружно подались в кустарник, не отрываясь от земли. Мешались ветки, хватали за штанины.

Посторонних шумов блондин не слышал из-за собственного свиста. Он подошел к кустарнику, шагнул за косогор. Под ноги не смотрел, ястребиный взор проницал чащу напротив глаз.

Шубин не дышал, поедал глазами холеную немецкую физиономию. Здравствуйте вам, называется… Руки потянулись к застежке штанов. Тут майор снова задумался, обернулся. Очевидно, воспитание не позволило справлять нужду на виду у подчиненных. Из другого теста был слеплен этот потомок германских аристократов. Он сместился в сторону, зашел за раскидистый куст.

Это был сиюминутный порыв! Хорошо ли, плохо ли – само решилось. Шубин выкатился из ивняка с обратной стороны, схватил офицера за ноги, с силой потащил. За миг до этого водитель «Кюбельвагена» завел двигатель, и крик майора потонул в прерывистом рычании мотора. Невозможно переоценить такое стечение обстоятельств!

Майор оторопел, к тому же ударился головой. Он изогнулся дугой, Глеб оседлал его как жеребца, прижал к земле, врезал кулаком по челюсти. Немец напрягся, растрепались мокрые волосы. Светло-серые глаза полезли из орбит. Он потерял сознание, но быстро очнулся, побагровел, собираясь исторгнуть бычий рев. Шубин сжал ему шею сильными пальцами. Майор перестал трепыхаться, только рука непроизвольно стучала по земле. Неблагодарное занятие – придушить человека, чтобы не орал, но сохранить ему жизнь.

Майор покраснел, исказилось лицо. Глеб сжал еще сильнее. Жертва расслабилась. Глаза его были наполовину открыты, рот раскрыт. Только сейчас лейтенант обнаружил, что плавает в собственном поту. От дикого напряжения заныли старые раны. Немец потерял сознание. Надолго ли? Из кустарника выполз Шлыков с раздувающимися ноздрями, зашипел:

– Ну, вы даете, товарищ лейтенант, за вами не уследить… Хоть бы предупредили, что собираетесь делать…

– Да я сам не знал… Мужики, хватайте его за шиворот, тащите в кусты – да на дорожку, которую мы проложили. Разрешаю треснуть по харе, если очнется, только не перестарайтесь. Все, давайте, догоню…

Двигатель отрывисто закашлялся и заткнулся.

Из кустов доносился отдаляющийся шум. Возбужденные разведчики волокли добычу. Глеб отдышался. Сердце стучало, как полковой барабан. И впрямь он «дал». Шубин опустился на корточки, осторожно высунулся. Ничего тревожного в стане врага не происходило. Водитель вылез из кабины, захлопнул крышку капота. Фельдфебель в «Мерседесе» запустил мотор, покосился на кусты с отсутствующим выражением. Гауптман облачился, одернул ремень и забрался на заднее сиденье. Солдаты грузились в машину.

Шубин отполз, голова гудела. Положение, в общем-то, аховое. Пару минут они еще подождут, потом начнут интересоваться, окликнут господина майора. Еще подождут – вдруг передумал и присел по-большому? Минуты через четыре подойдут, обнаружат пустое место, примятую траву – налицо насилие и покушение на человеческую свободу! Как в шахматной игре – полный цейтнот!

Шубин перехватил автомат и стал углубляться в гущу ивняка…