Враг моего врага - Сергей Соболев

Над изумрудными полями Арлингтонского кладбища, геометрически строго разграфленными длинными рядами крестов, обелисков-маркеров и надгробий, называемых здесь «роундами», величаво плыли, поднимаясь к горним небесам, звуки знакомой с детства мелодии – «America The Beautiful».

Последний месяц лета выдался жарким, душным, как обычно и бывает в этих краях. 20 августа, середина рабочей недели, два часа пополудни.

Для большинства жителей столицы и пригородов по обе стороны реки Потомак, равно как и для многочисленных туристов, обычный, ничем не примечательный день. Для полусотни же граждан, собравшихся в одном из кварталов западной части самого известного в мире мемориального кладбища, – день траура и скорби.

Хоронили прах подполковника армии США в отставке Генри Д. Шепарда, в недавнем еще прошлом высокопоставленного сотрудника USSOCOM. [2]Если бы не некоторые привходящие обстоятельства, связанные как с недавними переменами в служебной карьере Шепарда, так и c местом и временем гибели этого блестящего, подававшего столь большие надежды человека, его похороны были бы не в пример более пышными.

И, что особенно важно подчеркнуть, более публичными, с обязательным присутствием самых высоких государственных лиц и с широким освещением в СМИ.

Америка любит и умеет чествовать павших героев. Но, хотя подполковника Шепарда можно с полным основанием назвать настоящим патриотом США, героически отдавшим жизнь за идеалы свободы и демократии, истинные причины и обстоятельства его гибели пока не могли быть обнародованы.

Лишь трое присутствовавших на похоронах мужчин знали доподлинно, где и когда погиб (точнее, был убит при исполнении служебного долга) подполковник американской армии Генри Шепард.

Один из этих посвященных, руководитель компании MPR, мистер Алистер Фокс, в минувшее воскресенье встречал на авиабазе Эндрюс транспортный самолет «С-130» «Геркулес», доставивший на родину печальный груз: останки четверых павших за правое дело американских парней.

Другой, вице-адмирал Маккормик, первый заместитель командующего SOCOM, в тот же воскресный день, в компании все того же мистера Фокса, отправился в Балтимор, где проживали Шепарды-старшие. И лично сообщил трагическую новость своему давнему другу, однокашнику по Аннаполису, [3]бригадному генералу в отставке Джеку Шепарду, отцу павшего героя. Рассказав о деталях случившегося ровно то, что мог позволить себе находящийся на его должности человек.

Где-то на самом «верху» приняли решение похоронить подполковника Генри Шепарда с воинскими почестями. Но в то же время было предложено ограничиться довольно скромной процедурой, дабы не привлекать к этому драматическому событию слишком много внимания. Джек Шепард, которому вице-адмирал сообщил эту новость, не стал задавать лишних вопросов. Во-первых, для них еще не пришло время. А во-вторых, никакие пышные похороны и торжественные речи высокопоставленных военных и политиков не вернут семье Шепардов сына, мужа, отца.

Гроб с останками Генри на несколько часов для прощания был перевезен из морга военного госпиталя в Морскую часовню Аннаполиса. Крышку гроба открывать не стали. Останки Шепарада, по правде говоря, являют собой ужасное зрелище: обгоревшее тело, начиненное свинцом и посеченное осколками… Из близких на опознании присутствовали отец и мать Генри. Женщина потеряла сознание, и ей пришлось на месте оказывать медицинскую помощь. Вдову и детей решили поберечь. Пусть в их памяти останется тот образ, к которому они привыкли: мужественный, сероглазый, великолепно сложенный, с волевым лицом и ямочкой, раздваивающей мощный подбородок. Не тот Генри Шепард, чье обгорелое изуродованное тело лежит в закрытом гробу, но муж и отец, каким они его помнят и каким можно его увидеть и сейчас на сохранившихся фотоснимках и видео.

В полдень длинный черный пикап в сопровождении небольшой кавалькады лимузинов отправился в столицу. Точнее, в столичный пригород, где вот уже около полутора веков функционирует знаменитое мемориальное кладбище.

Примерно за час до прибытия на место последнего упокоения траурного катафалка из этой части кладбища очень вежливо и аккуратно удалили всех лишних граждан. На прилегающих дорожках появились переносные щитовые заграждения. И были выставлены посты из переодетых в штатское сотрудников.

На мемориальном Арлингтонском кладбище существуют свои строгие правила. И, надо сказать, право быть захороненным здесь еще нужно заслужить.

У тридцативосьмилетнего Генри Шепарда военного стажа набирается на полтора года меньше требуемых по закону двадцати лет. Если исходить только из этого строгого критерия, то ни он, ни его супруга в будущем – а здесь хоронят и членов семей павших воинов и ветеранов – не имели бы права быть погребенными в священной земле Арлингтона. Формально его случай не подходил и под другое важное требование. В день гибели Шепард официально не состоял на активной службе в вооруженных силах США. Но законы для того и существуют, чтобы делать из них исключения. Тем более что в свое время Генри Шепард был награжден рядом правительственных наград, среди которых и высшие военные ордена: «Медаль почета» и «Пурпурное сердце». Одно только это обстоятельство, не говоря уже о тайне, окутавшей последние дни и часы его жизни плотной завесой, было достаточным основанием, чтобы похоронить Генри Шепарда на Арлингтонском кладбище, среди таких же героев, как он.

Алистер Фокс, рослый, с проседью на висках мужчина лет шестидесяти, в чьем облике и сейчас, спустя годы после выхода в отставку, ощущалась «военная косточка», стоял чуть поодаль от группы людей, близких и сослуживцев, пришедших проводить Генри Шепарда в последний путь.

Как и большинство из присутствующих здесь, он был одет в темный костюм. Его многое повидавшие в этой жизни глаза скрывали темные линзы солнцезащитных очков. Фокс, номинально являвшийся работодателем «отставного военного» Генри Шепарда, уже выразил свои соболезнования родителям и вдове. Как и его добрый приятель Маккормик, он тоже не имел права выложить им все, что было известно на тот момент об истинных обстоятельствах гибели подполковника Шепарда. Увы, такую линию поведения в данном случае диктовали высшие интересы. И никто, даже такие влиятельные люди, как он сам или вице-адмирал, не могли что-либо изменить в легенде, которая отныне будет считаться официальной.