Легенды Невского проспекта - Михаил Веллер Страница 50

И начинается дикий хапарай в темпе чечетки.Срочно заводят на место механизмы главных машин. Приклепывают снятые листыобшивки. Командир принимает решение: начинать движение самым малым на однойвспомогательной, ее сейчас кончат приводить в порядок, а уже на ходу, двадцатьчетыре часа в сутки, силами команды, спешно доделывать все остальное. Всем БЧчерез полчаса представить графики завершения работ.

БЧ воют в семьсот глоток, и вой этот вызываетв гавани дрожь и мысль о матросском бунте, именно том самом, бессмысленном ибеспощадном: успеть никак невозможно! Командир уведомляет командиров БЧ обответственности за бунт на борту, и через час получает графики. Согласно темграфикам лап у матроса шесть, и растут они вместо брюха, потому что жрать доЛенинграда будет некогда и нечего, коки и вся камбузная команда тоже будуткруглые сутки завершать последствия ремонта. — Отлично; не жрешь — быстрейкрутиться будешь.

И тут вспоминают: а красить-то, краситькогда?! Ведь ободрано все до металла!!! Командир — старпому: сука!!! Помполит —боцману: вредим понемногу?.. Боцман: в господа бога морскую мать. — Через часотходим!!! — Боцман: есть.

За пять минут до отхода, командир голоссорвал, вопя по телефонам, является старпом — доклад: задача выполнена.Командир: гигант! как? Помполит: ну то-то же. Старпом: так и так, своднаябригада маляров береговой базы на стенке построена. Пока мы на ходу вседоделаем, они все и покрасят, в лучшем виде. Приказ — принимать на борт?

Командир хлопает старпома по плечу, жмет рукупомполиту, утирает лоб рукавом, смотрит на часы и закуривает:

— Машине — готовность к оборотам.Приготовиться к отдаче швартовых. Рабочих — на борт.

Старпом говорит:

— Может быть, взглянете?

— Чего глядеть-то.

А снаружи раздается какой-то странный шум.

Командир смотрит в лицо старпому и выходит накрыло мостика.

Вся команда, побросав дела, сбилась вдольборта. Свистит, прыгает и машет руками.

А на стенке колеблется строй малярш. И делаетматросикам глазки.

Папироса из командирского рта падает на палубу,плавно кувыркаясь и рассыпая искры, а сам он покачивается и хватается запоручни:

— Эт-то что…

Старпом каменеет лицом и гаркает боцману:

— Это что?!

Боцман рыкает строю:

— Смир-рна! — и, бросив руку к виску,рапортует: — Сводная бригада маляров в составе двухсот человек к ремонту-походуготова!

Малярши смыкают бедра, выпячивают груди,округляют глазки и подтверждают русалочьим хором:

— Ой готова!..

Матросики по борту мечут пену в экстазе ижестами всячески дают понять, что они приветствуют малярную готовность и, сосвоей стороны, также безмерно готовы.

Командир говорит:

— Ну!.. — и закуривает папиросу не тем концом.— Ну!.. — говорит. — Да!..

Помполит говорит:

— Морально-политическое состояние экипажа! — Ау самого зрачки по блюдцу, и плещется в тех блюдцах то, о чем вслух не говорят.

А старпом почему-то изгибается буквой зю, ираспрямляться не хочет. И краснеет.

А рация в рубке верещит: «Доложить готовностьк отходу!»

— Готовность что надо, — мрачно говориткомандир, сжевывая папиросный табак.

А боцман снизу — старорежимным оборотом:

— Прикажете грузить?

Командир машет рукой, как Пугачев виселице, и— обреченно:

— Принять на борт. Построить на полубаке кинструктажу.

И малярши радостной толпой валят по трапу, аморячки беснуются и в воздух чепчики бросают, и загнать их по местам нетникакой возможности.

— Команде по местам стоять!!! — вопиткомандир. — Отдать носовой!!!

Потому что никакого времени что бы то ни былоизменить уже не остается. В качестве альтернативы — исключительно трибунал; аперед такой альтернативой человеку свойственно нервничать.

И раздолбанный крейсер тихо-тихо отваливает отстенки, а малярши выстраиваются на полубаке в четыре шеренги, теснясьвыпуклостями, и со смешочками «По порядку номеров — рас-считайсь!»рассчитываются, причем счет никак не сходится, и с четвертого раза их оказываетсясто семьдесят две, хотя в первый раз получилось сто девяносто три.

Боцман таращится преданно и предъявляет вдоказательство список личного состава на двести персон. Персоны резвятся, истановится их на глазах все меньше, и это удивительное явление не поддаетсяникакому научному истолкованию.

Болельщики счастливо — боцману:

— Да кто ж по головам-то! Весом нетто надобыло принимать — без упаковки!

Командир вышагивает — инструктирует кратко:

— Крейсер первого ранга! Дисциплина!Правительственный приказ! — Замедляет шаг: — Как звать? Не ты, вот ты!Назначаешься старшей! Вестовой — препроводить в салон. Боцман! — разбить покомандам, назначить ответственных, раздать краску и инструмент, поставитьзадачи! Через полчаса доложить исполнение — проверю лично! Приступать.

И поднимается на мостик.

И под приветственный свист со всех кораблейони медленно ползут к выходу из гавани.

Командир переминается, смотрит на створы, накарту, на часы, и старпому говорит:

— Ну что же, — говорит, — Петр Николаевич. Выкапитан второго ранга, опыт большой, пора уже и самостоятельно на корабльаттестовываться. Так что давайте, командуйте выход в море. На румбе тамвосемьдесят шесть, да вы и сами все знаете, ходили. А я пока спущусь вниз:посмотрю лично, что там у нас делается. А то, сами понимаете…

И, манкируя таким образом святой инеотъемлемой обязанностью командиру на входе и выходе из порта присутствоватьна мостике лично, он спускается в низы. И больше командира никто нигде невидит.

А старпом смотрит мечтательно в морскоепространство, принимает опять позу буквой зю, шепчет что-то беззвучно и звонитвторому штурману:

— Поднимитесь-ка, — говорит, — на мостик.