Пятьдесят оттенков Серого волка, или Шапка Live - Олег Рой Страница 27

– А седьмой пункт – не визжать! – рявкнул он.

– Это невозможно! – захлюпала носом Красная Шапочка. – Слишком жестоко!

– Не понял, – подошел к девушке Львович и приобнял за плечи. – Что за контракт и угрозы?

– Львович, – косясь в сторону Оленьки, понизил свой рык Волк. – Сегодня в ней от Красной Шапочки только красная шляпа, – нам нужна девушка из интеллигентной малообеспеченной семьи, нежная и наивная, а тут…

– Вот именно, – подал голос Потапыч. Подтянув джинсы, он присел перед столом и достал из-под него еще одну бутылку пива. – Вчера заначил. А Ольге нужно краски поменьше и одежду попроще.

Красная Шапочка продолжала плакать, размазывая тушь по щеке, и черные слезы, выдержанные в лучших традициях готики, капали на помятый листок.

– Ну-ка, – взяв со стола контракт, режиссер взглянул на Волка. – Можно? – и тот согласно кивнул. – Итак…

На листке, корявым, как у большинства отвыкших писать из-за компьютеров и телефонов граждан, почерком было написано:

КОНТРАКТ

При неисполнении условий Красной Шапочкой отмечаю невозможность совместной работы.

1. Не пользоваться духами. Никакими.

2. Не пользоваться дезодорантами и пахучими мылами, только «детским».

3. Не носить без крайней надобности высокие каблуки, особенно в помещении.

4. Шампунь заменить на смесь кефира с дрожжами или взбитые желтки. Полоскать волосы отваром крапивы.

5. Перестать манерничать по поводу и без повода.

6. Падать в обморок не чаще одного раза в месяц.

7. Не визжать!

Дата Подписи

– М-да, сурово, – без всякого намека на иронию заметил Лев.

– Мне нравится, – громко заявил Потапыч.

Одна из черных слез упала на кружево платья, затем вторая и третья.

– Как я теперь буду сниматься? – пришла в себя Красная Шапочка.

– Переоденешься, – Волк взял Ольгу за руку. – Пойдем, тебе нужна новая одежда.

– Но где здесь торговый центр и бутики? – изумилась Красная Шапочка. – Мои чемоданы уплыли!

– Сельпо напротив! – Оператор и Волк ответили одновременно.

– У меня денег нет, – печально призналась Красная Шапочка. – И у Матушки тоже. Как-то они у нас быстро расходятся.

– Волк, я начинаю тебя уважать, – раздался голос из угла.

Не замеченная никем, Леночка курила тонкую папиросу.

– Перестань курить! – Проявил начальственную натуру режиссер. – Курить во время съемок могу только я. – Он достал из кармана трубку. – Умой нашу кинодиву и отведи в магазин.

Через полчаса, переодетая в чей-то спортивный костюм и Леночкины кроссовки, Красная Шапочка вошла в сельпо. Никакого сравнения со сценами из фильмов, где миллионеры одевают в роскошных бутиках своих возлюбленных, расплачиваясь бездонными кредитками, быть не могло. На витрине сверкал стеклом ряд водочных и пивных бутылок. Стопками красовались консервы. И хотя в современных морозилках со стеклянными дверцами так же, как и везде, лежали мороженое и окорочка, с потолка свисали желтые гирлянды для ловли мух, у стены стояла метла из березовых веток и отчаянно, до слез, воняло бочковой селедкой.

Продавщица «в самом соку» смотрела на Красную Шапочку с любопытством, а на мужчин с вожделением. Но слишком заигрывать не получалось – у прилавка пил пиво огромный Хряк в брюках защитной расцветки и толстовке. И его два клыка, выпирающие из рыла, к диалогу не располагали.

На прилавке, рядом с пирамидой свежего хлеба, лежали джинсы китайского производства, три футболки с жуткой вышивкой и кроссовки, называемые в народе «одноразовыми» – вот и весь «ассортиментный ряд».

Олечка застонала, а Внутренняя Богиня незамедлительно хлопнулась в обморок.

Переодеваться пришлось тут же, в комнатке-складе.

– На человека стала похожа, – прокомментировала продавщица, с завистью глядя, как на Красной Шапочке сидят джинсы и футболка. – Настоящая молодая русская баба.

– Спасибо, – покраснела Оля.

Вот теперь ее выход из магазина «на публику» вызвал фурор.

– Оля, так ты, оказывается и без макияжа красивая, – удивилась Леночка.

– Нормалек, – утвердил новый образ Потапыч и тоскливо оглядел ассортимент магазина.

– До вечера – нельзя! – Не отводя взгляда от Красной Шапочки, пригвоздил решением Лев Львович. – Никому. Увижу пьяным – отправлю в Москву. Без денег и пива.

Его слова неведомым образом разнеслись на полдеревни, и в домах обрадовались жены вчерашних гостей съемочной группы и огорчились мужики, решившие и сегодня отлынивать от обязательных в деревнях и на дачах сельхозработ.

Десять дней, с семи утра и до восьми вечера, Красная Шапочка приезжала в деревню, ходила по лесу и разговаривала с Дядей, которого из соображений экономии играл сам Лев Львович, ибо дело-то происходило на съемках.

Хозяином особняка, в котором по сюжету проживал Дядя, был Михаил Комов, антропоморфный пятидесятилетний Медведь, весьма обеспеченный дяденька, выстроивший себе двухэтажную «берлогу» в лесу, уставший от суеты городов и зарабатывания денег. Он так много работал в течение тридцати лет, что теперь деньги производили сами себя, вложенные с умом и профессионализмом экономиста высшей категории.

В его особняке также жили тридцатилетняя Лиса, по образованию психолог, она раз в неделю снимала стресс у Комова, почему-то в спальне.

Готовила и убирала невысокая Выдра, шофером и садовником подрабатывал уже седой и облезлый Олень с отпавшими рогами. В общем, скучать не приходилось.

Комов особенно нравился Альберту Евгеньевичу, потому что бесплатно предоставил свои апартаменты для съемок и никогда не скупился на обед для киногруппы. Он был почти святым, потому что не претендовал на оплату электроэнергии, в диких количествах затрачиваемой на кинопроцесс, и вечернего коньяка для «узкого круга». В узкий круг входили сам Михаил, непьющий алкоголь Лев Львович, оператор Потыпыч и Лариса Степановна, «принимавшая» за двоих.

Волк от спиртных возлияний уклонялся, иначе грозился упасть от усталости.

Еще одной причиной его «уставаний» было неимоверное напряжение сцен с Красной Шапочкой. Когда ему приходилось находиться близко от нее, ощущая запах молодого девичьего тела и видя в ней ту самую наивную, но чистую героиню сказки, у него начинали дрожать лапы и подгибаться колени.

Льва Львовича поражала не только работоспособность Красной Шапочки, но и то, как гармонично она вписывалась в сложный кинопроцесс.

А дело было в том, что каждый вечер и утро, несмотря на желание остальных, в дело вступал Разумей Занудович.