В Афганистане, в "Черном тюльпане" - Геннадий Васильев Страница 27

Слетели вещевые мешки со спин.

Замелькал черный глянец саперных лопаток.

Полетела россыпь земли на брустверы окопов.

Легли под руки запасные магазины, плотно набитые патронами.

Война началась…

Самым первым вынырнул из мелкого окопчика ствол осеневского пулемета.

— Начинаю огонь, товарищ лейтенант, — крикнул Осенев лейтенанту.

И тут же дробью застучал пулемет, прикрывая свинцовым зонтиком окапывающуюся шульгинскую группу.

Хорошо стрелял аккуратный Осенев.

Целился, не нервничая, сосредоточенно, без вздоха.

Но страшно неравны были условия для двух встретившихся в бою пулеметчиков.

Оружие Осенева, самое мощное для стрелковой роты, бьющее на полторы тысячи метров, здесь на плато оказалось бесполезным. Не доставали пули осеневского оружия до надежно обложенного камнями душманского крупнокалиберного пулемета. А пулемет этот выстригал страшной косой прошлогоднюю траву над головами вжавшихся в землю шульгинских ребят.

— Не достаю, товарищ лейтенант, — задыхаясь, крикнул Осенев — Бесполезно… Этот ДэШэКа бьет дальше моего. Дальность предельная. И почерк у этой душманской трещотки знакомый…

Осенев приподнялся над бровкой выкопанной земли, и тут же хлестнула наотмашь по лицу россыпь мокрого песка, задетого летящими пулями.

— Тот самый, товарищ лейтенант, — крикнул Осенев, — тот самый ДэШэКа, который уложил вертолеты и наших ребят… Понимаете…

Шульгин тоже настороженно приподнялся над ровиком своего хлипкого укрытия. Действительно, очень знакомый звук был у бьющего длинными очередями мощного пулемета. Да и не могло быть у душманов столько оружия, чтобы выставлять его для русских солдат, как на выставке.

— Верно, говоришь, Осенев, пулемет наверняка тот же самый, — сказал Шульгин. — И за станком, возможно, стоит тот же самый гренадер…

— Значит, будем сводить старые счеты, — выкрикнул Осенев, перекрывая стучащие молоточком звуки ротного пулемета. — Коне-ец этому ДэШэКа… Действую… по своему усмотрению…

И в следующее мгновение Шульгин увидел словно пружиной вывернувшегося из земли Осенева, приседающего под тяжестью ротного пулемета.

Добровольно вылезший из окопа Осенев летел по распаханной земле длинными метровыми шагами, не пригибаясь.

Он вытянул бледное лицо навстречу скрывшемуся за далью неприступных метров противнику и бежал прямо на вскинутую жутким веером вереницу пуль.

И беспощадные свинцовые осы, хлеставшие вокруг него жаркими жалами, чудом оставляли его невредимым и будто избегали его.

Пулеметные очереди вырывали вокруг него полосы, чертили ножами по рыхлой пашне земли, но Осенев переступал через эти разрытые горячим свинцом полосы, и бежал дальше, опустив голову с шапкой, и оторванное серое ухо шапки дрожало над его головой, колыхаясь от каждого шага.

— На-азад, — запоздало крикнул восхищенный Шульгин и затаил дыхание, как и многие следившие за стремительным броском ротного пулеметчика.

Смертельным риском сопровождался каждый шаг бегущего Осенева.

Каждое мгновение можно было ожидать гулкого шлепка пули, пробивающей пластины солдатского бронежилета, но Осенев продолжал бежать, неуклюже выворачивая ноги из распаханной пашни.

— На-зад, — снова крикнул Шульгин, но уже никто не слышал его резких окриков.

Поднимались над ровиками земли остальные парни шульгинской группы, выталкивали себя под огонь страшного пулемета, бросались вслед за пулеметчиком без всякой команды.

— На-зад, — кричал Шульгин, но уже и сам выкручивал тело в броске за бегущими солдатами навстречу гудящим пулям.

Так под его рокочущими гневными окриками пробежала вся группа несколько сотен метров и рухнула рядом с резко прервавшим бег пулеметчиком.

Осенев словно издали увидел незаметную узенькую складку земли, в которую падали теперь следом за ним все ребята из шульгинской группы. Они набивались в эту крохотную щель земли, молча и плотно.

— Осень, ка-акого хрена, — раздался из-под шевелящейся массы задыхающейся голос Богунова.

— Выбираю позицию для стрельбы, — хладнокровно ответил Осенев, выворачивая длинный ствол пулемета из-под хрипящих тел.

— ДэШэКа бьет на дальность две с половиной тысячи метров. Мой пулемет только на полторы тысячи. Значит, нужно уравнять условия. — Осенев выкинул ножки пулеметного ствола на рыхлую землю. — Вот теперь поглядим, кто умеет воевать…

В следующую минуту его пулемет зарокотал дробными очередями, и вся группа замерла в ожидании исхода этого страшного поединка.

ДэШэКа бил по Осеневу непрерывно длинными выгрызающими пласты земли очередями. Всплески влажной земли сыпались на прижавшиеся друг к другу тела солдат.

Осенев отвечал короткими точными очередями с удивительным спокойствием, словно повторял несложное упражнение для стрельбы в мирном тире.

Этот «разговор» между двумя стволами, истерично лающим и коротко возражающим, был слышен всему личному составу подобравшегося к плато полка.

Осенев лежал на шевелящейся под ним груде солдатских тел, среди которых с вывернутыми руками ерзал лейтенант Шульгин, и спокойно гасил жуткую огневую точку, чье свинцовое дыхание опаляло залитое солнцем плато.

И ДэШэКа замолчал.

Истеричный лай пулемета вдруг захлебнулся на вздохе, и если бы Шульгин, сжатый солдатскими локтями, мог что-то видеть, то навсегда запомнил бы взлетевшую над камнями душманскую чалму, пробитую пулями осеневского пулемета.

Умолк сиплый голос вражеского оружия, и поднялась в атаку вся оставшаяся «Метель». Поднялись разом все орловские парни в каком-то единодушном порыве, не нуждавшемся в командах, и рослый Орлов, едва успевал за своими солдатами, зло хватая воздух оскаленным ртом.

Четыре взвода орловской рейдовой роты шумно пронеслись по глинистой пашне, размахивая хрипло рокочущими огнем стволами. Они перепрыгивали через узкую расщелину, в которой копошилась шульгинская группа, трамбующая в ужасной тесноте друг другу кости коленями и локтями.

— Полегче, сво-олочи, полегче… — беззлобно хрипел Матиевский. — Морду не трогайте. Греческий профиль испортите…

— Кишки выла-азят, — вторили ему сдавленные голоса.

— Куда каблуком, куда… Ухи мои, у-ухи… — стонал чей-то голос под грузным Богуновым.

Ротный Орлов замедлил возле расщелины бег.

Наклонился над клубком сцепившихся тел.

— Вот это замес? — рассмеялся он. — Где тут Шульгин?

Шульгин с трудом вывернул плечо из-под чьих-то ног, протянул ротному дрожащую от напряжения руку.

— Тяни, командир, не вылезти самим.

Вскоре все парни сидели наверху, отряхиваясь от липкой грязи, размазывая рыжую глину по потным щекам.