Кошки говорят "мяу" - Феликс Сарнов Страница 50

Рыжая плеснула в тяжелые бокалы виски пальца на три, кинула себе лед и вопросительно уставилась на меня. Я смотрел на бутылку.

— Эй?..

— Я бы такую на видное место поставил — она бы у меня миленьким графинчиком была, — пробормотал я.

— Мне тоже они нравятся, — кивнула она. — Не спи… Тебе лед класть?

— Не-а.

Она пожала плечами, сделала большой глоток, и сказала:

— Наслаждайся. Минут двадцать, пока я мясо пожарю.

Я кивнул. Она пошла на кухню, я остался сидеть за огромным столом, но мы остались в одной… Одном помещении — стенки между кухней, метров двенадцати и комнатой, метров двадцати пяти, не было и получилась… Получилось то, что получилось. Красиво… Я повертел в руках бокал, сделал большой глоток и сказал:

— Слушай, мне надо освоиться. Я поброжу тут, ладно?

— Угу… Поброди в спальне, чтоб потом время не тратить, — она раскрыла огромный холодильник, казавшийся вполне компактным на таком пространстве, и оттуда выпали какие-то пакеты. — А-а, твою мать…

— На что — не тратить? — не понял я и поежился. Странно, на улице было жарко, а в этой… зале — холодновато. Конечно, Рыжая сразу включила кондиционер и через десять минут повеяло приятной прохладой, но… Даже сразу, как только мы вошли, несмотря на духоту было… холодновато.

— На привыкание.

— А-а… — Я сделал еще глоток, встал и пошел бродить по квартире.

Два сортира, один с ванной, другой с душевой кабиной. Спальня — небольшая, с огромной, как аэродром, кроватью, большим трюмо, шарообразным торшером на полу и зеркалом во всю стену. Нет… Не зеркалом, а встроенным шкафом с зеркальными раздвижными (как купе в поезде) дверями. Напротив кровати — большой телек-двойка на черной тумбе с дверками, а на телевизоре — фотография в металлической рамке. Я подошел поближе — две пары перед какой-то красной лентой. Пожилая пара — дама держит в руках бокал, седой мужчина собирается ножницами перерезать ленту, и пара помоложе — Рыжая (моложе, чем сейчас) и обнимающий ее за талию стройный, загорелый мужчина, лет тридцати пяти, в отлично сидящем смокинге, похожий на… Нет, не Грегори Пек — тот всегда играет положительных, хороших ребят, а это… Скорее что-то среднее, между Рутгером Хауэром и Клинтом Иствудом. Резко очерченный рот, волевой, но не выпяченный, подбородок… Ближе к Иствуду — Хауэр слишком уж красив. Да, уже не совсем молодой, но еще очень моложавый Иствуд. Даже его вечный прищур — Squint [5] Иствуд. Чуть постаревший ковбой. Может сыграть и хорошего, и совсем не хорошего парня. В глазах — холодок и… юмор. Умные глаза. Спокойные — без морщинок в уголках, без сдвинутых бровей. Вообще вся фигура — спокойная, не… Не угрожающая. Немножко застывшая, немножко смахивающая на манекен, но это же — фото. Ладно, пойдем дальше…

Последняя комната, что тут у нас… Ага, это кабинет. Кожаный диван, два кожных кресла, письменный стол — все строгое, черное. Даже компьютер на столе — и монитор, и системный блок, — черные, кроме клавиатуры. Клавиатура роскошная, выгнутая — родной Microsoft, из-за монитора (дюймов 20, плоский, как доска) выглядывает еще какой-то блок… А-а, это сетевой фильтр с накопителем, знаем, видели такие, дорогая игрушка. Опять во всю стену — встроенный шкаф с зеркальными «купейными» дверями, это у них, видно, традиция такая… Плоский черный книжный шкаф со строгими ручками, несколько черных книжных полок на стене, рядом с диваном — велосипед-тренажер (из дорогих, с большим дисплеем и множеством еще каких-то прибамбасов).

На столе — рабочий беспорядок, бумаги, бланки, бронзовый стакан для ручек, рядом с ним золотой Паркер валяется, как карандашик грошовый, настольные часы — тоже бронзовые, но не выебистые… Вообще, все очень стильно и строго, ничего не выделяется, разве что нож для разрезки бумаг — ненужная вещь, да и не отсюда… Кусок дешевой деревяшки, да еще с зачем-то продетым сквозь кончик рукоятки красным шнурком.

Окошко — стеклопакет, разумеется. Вертикальные жалюзи, кондиционер… Ну, кондеры здесь везде понатыканы. В общем, простенько и мило.

Во всей квартире — ничего кричащего, ничего вычурного, и лишь когда начинаешь вглядываться повнимательней в любую вещь, любой кусочек интерьера, тебя ненавязчиво подталкивают к одной мыслишке: деньги-деньги-деньги… Что ж, деньги есть, и ты — как барин…