Республика Ночь - Георгий Зотов Страница 40

Павильон не замедлил отозваться громом одобрительных аплодисментов. Обер-продюсер, послав в задницу вежливость, вмешался в обсуждение.

– Ничего подобного! – прервал он старого вампира. – Мешки денег в «Хохот фортуны» упали лишь по причине про-дакт-плейсмента. Помните сюжет? Пьяный упырь, перепутав склеп на кладбище, засыпает в гробу с демоницами. Оргия с участием хозяйки гроба, ее мамы и бабушки, приехавшей погостить. Ханбекетов напихал рекламу везде, где только можно. В стакане – блад-кола, на столе – майонез «вырви глаз», соперник упыря восстает из гроба в черно-красной каске «Блад-лайна». Даже, извините, в сцене французской любви дается крупный план вставных клыков бабули: «Оснащены микронасосами – мы вставляли клыки еще отцу Дракулы!»

…Кровососущая богема замялась: сухо хрустели пластиковые стулья.

– Нет продакт-плейсмента, нет и «гринов», – подытожил продюсер, глядя красными глазами на притихшего Фонарчи-ка. – Потому-то твоя фантастика в виде фэнтэзи-миров на хрен не сдалась. Зря я повелся на финансирование подобной лажи. Знаю вас, киношников. Когда исчезают деньги, они тут же что-то изобретают. На розовый танк повесят рекламу лесбийского клуба. Кусенко оденут в комбинезон с логотипом крема для удаления волос. Даун с улыбкой получит в пасть средство для чистки клыков «Вампырь». Ротмистра Чачу по спецконтракту обяжут рекламировать грузинскую чачу. В этом случае даже прокат не нужен: фильм отбивается на стадии монтажа.

Фонарчик съежился: бледно-серая кожа на щеках печально обвисла. Если бы ему дали такую возможность, он вонзил бы клыки в собственную шею.

«Блядь, – печально подумал Фонарчик. – Пойду, куплю в аптеке десяток морских свинок, обколотых антидепрессантами, и буду сосать из них кровь до посинения. Как раньше было просто – вбухай спецэффектов, а сюжет на коленке допиши. Так нет, сейчас все крутые – нескучное кино им подавай!»

– Даже реклама не обеспечит прежнего уровня доходов, – кровожадно продолжил обер-продюсер. – Выход для съемок настоящих вампирских ужастиков – сугубо в госзаказе. Но подземелья Кремля дадут бабки, только если мы снимем что-то сильно патриотическое. Чтобы молодежь гордилась славянским происхождением вампиров, а не гундела за бутылкой крови: «Да нууууу… лучше б я в Гоа родился брахмаракшасом – сидел под луной на песке, курил траву, на пляжных пати колба-сился». Атмосферные фильмы должны учить: люди говно, а в остальном – и ночь у нас самая черная, и клыки ах какие длинные, и кровь самая вкусная… прочие упыри только и делают, что розовой завистью нам завидуют. Сообрази мы съемки такого блокбастера, Принц Крови с Маркизом наплюют на кризис – еще десять кровяных концернов но миру пустят, но точно баб-ло на бюджет найдут.

Упитанный вурладак в очках, сидящий в первом ряду, повертел в пальцах резную тросточку, скроив при этом кислую мину. Режиссер Валент Кабановский считался мертвым классиком в ранге Джермана, хотя и не чурался откровенно коммерческих лент. Впрочем, его последнему фильму «Вампиряги» это не помогло. Всем остальным обычно тоже не помогало.

– Госзаказ под создание ужастиков – это, конечно, кровь с ясного неба, – пожевал он омертвелыми губами. – Но мы забыли один аспект: а как оценят наше кино на фестивалях типа Каннского? Хочу поспорить насчет ориентации на Голливуд, мессиры. У американцев давно потеряна свежая кровь, они ползут по скользкому полю штамповок. Какой последний клевый ужастик пришел оттуда? «Полдень» по книге Стефани Майер? Романтик-соплизм о любви между людьми и вампирами; не привлекли к съемкам даже историков-людоведов. По человеческим понятиям, любовь к трупу – это акт некрофилии. Далее – «30 ночей одного дня». Орды людей нападают на город вампиров в светлое время суток, а те не могут выйти на улицу, ибо в аптеке кончились запасы крема от загара, сучье солнце сжигает лица. Запомнился лишь один классный момент – человеческая девочка-изверг мочит упырей из освященного гвоздемета. А вспомните европейскую классику! Черно-белого и немого «Носферату» с незабвенным Максом Шре-ком особенно в сцене убийства человеком несчастного графа Орлока? Вурдалаки теряли сознание в кинотеатрах, одну принцессу вырвало кровью – ее дедушка погиб точно так же от рук охотников за вампирами. Мессиры, бабло баблом… но давайте не забывать, что зрительской душе требуются вливания чистейшего зла, желательно без вредных примесей. Запомните – если в фильме нет морей крови, кишок, вытянутых через анус, и треснутого черепа с мозгами, то его ценность в культуре – НУЛЕВАЯ. А уж изображать людей нормальными существами, которые влюблялись в упырей, – это ни в какие ворота не лезет.

…При слове «<носферату» Теодор Фонарчик вздрогнул и повернул лицо в сторону двери. Это прошло незамеченым: режиссерская тусовка взорвалась хвалебным воем. Робкий звон колокольчика обер-продюсера утонул в общем шуме. Пользуясь суматохой, Фонарчик отошел в угол, под прикрытие розового танка. – Прислонившись к гусенице цвета дамского белья, режиссер достал из кармана сотовый. Ладонь легла на динамик; Теодор отыскал на дисплее нужную букву – «Б». Трубку сняли, но с другого конца провода не раздалось «<алло» или «<слушаю». Просто злобное, холодное молчание.

– Это Фонарчик, из павильона «<УпырьCinema»… – прошептал режиссер.

– Рад слышать, – проскрипел динамик, и Теодор ясно представил себе говорящего – долговязую, нескладную фигуру в черном пальто. – Скажи мне, у тебя все готово насчет завтра? Ты сумеешь организовать то, что требуется?

Фонарчик сглотнул: он ощущал голод, во рту появился вкус крови.

– Даже не сомневайтесь, – заверил он. – О, неужели средство уже у вас? Не могу дождаться того часа, когда прикоснусь к бутылочке. Знали бы вы, как я ненавижу здешнее сборище бездарностей и зазнавшихся фанфаронов.

– А тебя-то кто любит после «<Безлюдного острова»? – бесцеремонно заявила трубка. – Знаешь, ты поразительно заколебал – во всех своих фильмах играть. Впрочем, к делу это не относится. Жди звонка. Час X наступит в полночь.

…Отключив телефон, Фонарчик вернулся к стульям. Обер-продюсер, сжимая пальцами виски лысой головы, уже не пытался участвовать в дискуссии. Перебивая друг друга, режиссеры спорили по поводу сюжетов, презрения к Голливуду и низменной роли бабла в становлении высокой культуры.