Большая книга ужасов 72 - Елена Арсеньева Страница 39

— Ты спятил! — возмутился врач. — Сказано же было — ни в коем случае в коридоре не оставлять! А вдруг доктор задержится? Еще не хватало, чтобы вся эта братия до него добралась!

— Ладно, вот вроде пустая палата, — буркнул шофер.

Скрипнула дверь, Серегу еще немножко провезли, потом каталка остановилась.

— Ну что, пошли? — сказал врач. — Доктор велел, как освободимся, ехать его папашу караулить на перекрестке за станцией.

«Что ж там за папаша такой у этого доктора, что его надо караулить? — недоуменно подумал Серега. — От кого? Или это его самого надо караулить, чтоб не сбежал?»

— А сам доктор где? — сердито спросил шофер.

— Да не нашего ума это дело! — отозвался врач. — Нам главное — папашу не упустить. Как увидим, сразу доктору позвоним. У папаши «Рено», запомни.

«У нас тоже „Рено“», — вспомнил Серега с тоской.

Если бы их «Рено» не сломался, его бы здесь не было!

— А номер какой? — спросил шофер.

— Да на кой черт тебе номер? В этих местах «Рено» раз в год проедет! — усмехнулся врач. — Ты тут автомобили вообще видел? Наша дохлая «Газель» да «Хаммер» доктора, вот и весь автопарк!

— Есть охота, — проворчал шофер.

— Пока будем ждать — перекусим, — успокоил врач. — Там в рюкзаке бутеры лежат, я видел. И «Фанта».

— Живем! — обрадовался водитель.

Потом хлопнула дверь, и Серега почувствовал, что остался один.

И наконец открыл глаза…

* * *

Тем временем поезд сообщением Нижний Новгород — Казань остановился на станции Суроватиха. На перроне уже собрались пассажиры, ожидающие посадки. Однако тем, кто собрался войти в пятый вагон, пришлось поволноваться: двери не открывались, проводница не появлялась.

Пассажиры были вынуждены заходить через соседние вагоны.

Поезд тронулся, но никто не проверял у вошедших билеты.

Появился начальник поезда. Он прошелся по купе, извиняясь и успокаивая пассажиров.

Проводницы не было.

Начальник поезда расправил скомканный половичок в коридоре и неодобрительно покачал головой, увидев надпись «Погости», сделанную от руки на расписании движения поезда.

Удивился: почему Погости?! Погосты — вот как называлась старая, заброшенная, всеми покинутая станция, которую даже в железнодорожное расписание давным-давно не вносили!

Уж очень страшное у нее было название. Ведь погосты — это кладбища…

А теперь это название вписали, да еще с ошибкой. Почему? Зачем?

И еще начальник вспомнил, что недавно в пятом вагоне был сорван стоп-кран, чтобы остановить поезд на этой станции Погосты…

Он тогда попытался выяснить, кто сорвал стоп-кран, однако проводница клялась, что ничего не знает.

Начальник пообещал как следует наказать ее после прибытия в Казань. И вот теперь она исчезла.

Может, сбежала? Или заболела от страха?

Начальник вспомнил, что мельком видел машину «Скорой помощи», которая стояла неподалеку от заброшенной станции Погосты, а потом, когда поезд тронулся, двинулась вслед за ним по старой проселочной дороге, которая шла параллельно железнодорожным путям.

Может, эту «Скорую» проводница вызвала? Но почему ничего не сказала начальнику?!

— Уволю! — мрачно пробормотал он, вскрывая своим ключом запертое служебное купе.

И тихо вскрикнул…

Проводница лежала на полу.

Вокруг валялись комья сырой земли, от которой несло вонючей гнилью.

Проводница была холодна, недвижима, бледна, глаза закрыты.

Потрясенный начальник поезда поискал пульс.

Пульса не было…

— Она умерла! — воскликнул начальник.

— Все там будем! — пробурчал кто-то рядом.

Начальник поезда обернулся.

Никого.

Послышалось?..

Начальник выскочил в коридор и запер купе.

Его трясло. Он был в ужасе и от этой внезапной смерти, и от того, что ему показалось, будто это грязная, осклизлая земля, рассыпанная вокруг проводницы, пробурчала: «Все там будем!»

Пробурчала хлюпающим мужским голосом…

* * *

Каталка, на которой лежал Серега, стояла посреди больничной палаты, находившейся в состоянии удивительной заброшенности.

Четыре кровати, ничем не застеленные, с голыми ржавыми сетками, около кроватей — пустые тумбочки с оторванными дверцами и без полочек. Шкафа нет, телевизора нет, даже туалета и душа нет.

Больница была не только заброшенная, но и очень старая. На ее преклонный возраст указывали очень толстые, какие бывают только в старинных домах, обшарпанные стены с обнажившейся кирпичной кладкой и потолок с разводами зеленоватой плесени. Штукатурка с потолка почти вся обвалилась. Деревянный пол местами прогнил. Окно, само собой, без занавесок, краска на рамах вся облупилась, приоткрытая створка висит на одном шпингалете…

И следовало еще сказать спасибо, что уже смеркалось: в солнечном свете картина казалась бы, пожалуй, более безотрадной!

— Ужас какой, — пробормотал потрясенный Серега. — От чего же тут могут вылечить, в такой-то больнице?!

Собственно, это его не должно было волновать, потому что ни лечиться, ни вообще задерживаться здесь он не собирался.

А зачем?! Он совершенно здоров, чувствует себя отлично. Вообще по какому праву его сняли с поезда и куда-то завезли?! Причем все его вещи: и рюкзак, и сумка с подарками для тети Оли, и телефон, похоже, остались в вагоне!

Нет, пожалуй, все это имущество сейчас в «Скорой»! Не его ли бутеры собрались съесть врач и шофер? И не его ли «Фанту» вознамерились пить?

Серега остро пожалел, что не съел и не выпил все сам, пока имел такую возможность.

Да, впрочем, ладно, фиг с ними, с бутербродами и с прочими вещами, но телефон… Серега собрался было позвонить отцу и сообщить, что произошло, — а теперь как звонить?

Пока он об этом думал, внизу послышался шум мотора — это уезжала «Скорая». Потом на минутку стало тихо, потом Серега снова услышал шум мотора.

Приближалась какая-то другая машина.

И вот раздался визг тормозов, хлопанье автомобильных дверей и встревоженный мужской голос:

— Врачи! Скорей! Помогите!

Серега спрыгнул с каталки, осторожно подошел к окну и выглянул.

Он увидел серый автомобиль марки «Рено», который стоял около крыльца.

«Вот, а говорили, что „Рено“ тут не увидишь! — подумал он. — Нате вам пожалуйста! Совсем как наш, только серого цвета, а у нас вишневый!»