Последняя жатва - Ким Лиггетт Страница 16

– Я задаю тебе этот вопрос потому, что ключ от королевства и так все время находился у тебя в руках.

– Ключ? – Мне хочется согнать с его лица эту самодовольную улыбку. – Послушайте, если вы хотите заявить в полицию, чтобы меня арестовали, то просто сделайте это, и дело с концом. Избавьте меня от этих ваших ханжеских речей.

Его лицо смягчается, и он протягивает ко мне руку.

– Твои ключи от машины… это ведь ключи твоего отца, не так ли?

Я неуверенно достаю из кармана ключи и кладу их в его ладонь.

– Вот этот, латунный. – Он отделяет его от остальных и пододвигает всю связку обратно ко мне. – Это ключ от парадной двери.

Я чувствую себя еще большим идиотом – если это вообще возможно. Я сжимаю ключ в руке, надеясь, что боль от его острых краев, врезающихся в мою ладонь, немного умерит терзающее меня чувство жгучего стыда, но оно становится только хуже… еще ощутимее.

Он поднимает телефонную трубку и набирает номер.

Мой пульс начинает бешено учащаться:

– Подождите! Я заплачу за стекло. Я добровольно все починю, сделаю все, что вы хотите, – быстро говорю я. – Только не…

Мистер Нили поднимает руку ладонью вперед, потом говорит в трубку:

– Думаю, мы все уже закончили с этим делом. Мы с Клэем просто немного поболтаем. Спасибо за помощь.

Я смотрю на окно, но ни черта не вижу из-за плотных штор. До меня доносится звук заводимого двигателя. Мистер Нили кладет трубку, и мы оба сидим молча, слушая, как машина Тилфорда отъезжает, как с каждой секундой шум ее шин становится все тише. Я понимаю, что должен бы сейчас испытывать облегчение, но блеск в глазах мистера Нили говорит мне, что я еще не окончательно выбрался из этой передряги.

Он откидывается на спинку кресла, скрестив руки на груди.

– Ну, так что ты искал?

– Мистер Нили… сэр… – Я снимаю бейсболку и кладу ее на колено. – У меня была тяжелая ночь… и вообще, тяжелый год. Мне показалось, что около полуночи я видел кое-что на вашем ранчо. Нечто извращенное. Я поехал к шерифу Илаю, и он сказал, что перед самой своей смертью мой отец говорил о какой-то тайной комнате. Я понимаю, что вероятно, схожу с ума, как и он сам, но я должен был выяснить для себя, есть ли здесь такая комната. Но здесь ничего такого нет. Теперь я это знаю.

– Тайная комната, да? – Левый уголок его губ приподнимается. – Хочешь на нее посмотреть?

У меня падает сердце.

Мистер Нили встает с кресла и нажимает на панели из темного дерева, которыми обшита стена за его столом. Открывается высокая узкая дверь. Она так идеально входила в пазы, что я бы ни за что ее не заметил.

– Никто и в мыслях не держал не пускать тебя сюда. Напротив, мы старались привести тебя к нам, – говорит он и входит внутрь.

Я заставляю себя встать, но у меня такое чувство, будто мою кровь заменили бетоном. Я делаю глубокий вздох, пытаясь приготовиться к тому, что сейчас увижу.

Мистер Нили включает потолочные светильники.

И я вижу, что это самая обычная комната. Я вхожу в нее и вижу старый музыкальный автомат из пятидесятых годов, пару столов для игры в покер, гравюры на ковбойские темы на стенах и длиннющую барную стойку.

Мистер Нили заходит за дубовую стойку и достает два бокала. Наливает в них бурбон и подталкивает один из бокалов ко мне. Я смотрю на виски, гадая, не отравлено ли оно, но мистер Нили, не раздумывая, осушает свой бокал.

– В годы сухого закона это местечко приходилось очень кстати. Теперь же оно годится только на то, чтобы прятаться здесь от наших жен. – Он усмехается. – Мы с твоим отцом провели здесь немало приятных минут. Ты напоминаешь мне его. – Он почесывает подбородок. – Он тоже был скрытен… всегда держал все в себе. Такого человека нелегко узнать по-настоящему. Но у него была слабость к женскому полу. Этого он не мог скрыть. – Нили со стуком ставит свой бокал на стойку. – Однако ты не беспокойся. Он избавился от этих своих замашек еще до твоего рождения. – Я залпом выпиваю бурбон. Мой желудок восстает, но за этим сразу же следует приятное, притупляющее чувства тепло. Он наливает нам еще виски. – То, что произошло с твоим отцом, носило характер куда более постепенный, чем представлялось на первый взгляд. Мы наблюдали за ним уже несколько месяцев. Ходили слухи.

– Какие слухи?

– Ну, он проводил уйму времени у кладбища старых машин, если ты понимаешь, о чем я.

– Вы сейчас говорите о трейлере Уиггинсов? О метамфетамине, которым они промышляли?

– Я ничего не утверждаю, – говорит он и вскидывает руки, выставив ладони вперед. – Мне известно только одно: под конец он начал думать, будто с ним говорит Бог. – Нили осушает свой бокал. – И думаю, мы с тобой оба знаем, что все могло бы быть еще хуже, намного, намного хуже.

Я тру шею, думая о взрывчатке, которую нашел в сарае для инвентаря. Знал ли о ней мистер Нили? Я выпиваю и вторую порцию бурбона. Она пьется легче, чем первая.

– Я любил его как брата. Само собой, мы с ним, бывало, дрались и ссорились, как это случается у всех братьев. Мы соперничали друг с другом, совсем как ты и мой сын, но именно такие вещи и учат мужчин держать удар и в нужный момент оказываться на высоте. Черт возьми, он даже дал мне нотариально заверенную доверенность на тот случай, если с твоей матерью что-то произойдет. В этом случае на меня легла бы обязанность заботиться о твоих сестрах и о тебе. – Я вцепляюсь в край стойки, заставляя себя слушать. – Я вот что пытаюсь сказать: семьи, основавшие это поселение, всегда держались вместе, несмотря ни на что. Мы бы никогда не отвернулись от твоей семьи. Ни тогда. Ни теперь. Ни когда-либо в будущем. Но это улица с двухсторонним движением. Ну и фортель ты выкинул, когда вломился сюда.

Я думаю об Умничке, и о Джесс, и о маме, и у меня так сжимается горло, что мне становится трудно глотать. Это был еще один глупый шаг, сделанный после десятка других глупых шагов. Теперь я это понимаю.

– Что вы собираетесь делать?

– Настоящий вопрос заключается в другом – что ты собираешься делать? – Он делает глубокий вдох и пристально смотрит мне в глаза, словно обдумывает уготованную для меня участь.

– Я вас не понимаю.

– Мы пробовали отойти в сторону и дать тебе время подумать, но сейчас пришла пора для того, чтобы прибегнуть к суровой любви. Так что я предлагаю тебе выбор. Я могу выдвинуть против тебя обвинение и предоставить судье Миллеру решать твою судьбу, или же ты бросаешь эти свои глупости и вступаешь в совет. Начинай снова вести себя нормально и возвращайся в американский футбол. Позволь Обществу охраны старины взять на себя заботу о тебе и твоей семье. Ты проделал великолепную работу. Твой отец мог бы тобой гордиться. Черт побери, да я и сам тобой горжусь. Ты сражался достойно, но это ничего тебе не дало, это ведет тебя в тупик. Ну, что ты скажешь?

– Я… я не могу просто взять и начать с того места, на котором остановился… сделать вид, будто ничего не произошло.