Холодные близнецы - С. Тремейн Страница 13

Энгус мысленно отметил иронию ситуации – раньше постоянно опаздывал именно Джош. Прежде Джош был самым ненадежным человеком во всей Великобритании. Но с тех пор многое изменилось.

Мужчины повернулись к берегу пролива.

– Прикинь, Джош, – пробормотал Энгус. – Я и забыл, как здесь красиво.

– Ну, а когда ты был тут в последний раз?

– Когда летом приезжал. С тобой и с ребятами.

– Серьезно? – изумился Джош и расплылся в искренней улыбке. – Наркоман за бортом! Наркоман за бортом!

Он произнес кодовую фразу из того знаменитого лета, когда они, студенты колледжа, поехали на остров бабушки Энгуса. Они провели просто эпический уикенд – пьянствовали, орали, жутко надоели местным своим поведением – и шикарно повеселились. А однажды роскошной шотландской летней ночью, когда не бывает темноты и небо залито фиолетовым светом, они чуть не потопили весельную лодку, совершив титанический заплыв с острова Скай. А потом вдруг появились тюлени, которые пристально наблюдали за их дурной компанией. Вот тогда-то и появился «наркоман за бортом» – Джош, закинувшийся «экстази», попытался обнять тюленя и рухнул в холодную воду. Времени было около одиннадцати вечера.

Все могло закончиться трагически, но им тогда исполнилось по двадцать с небольшим, и, похоже, они были бессмертны. Полностью одетый Джош доплыл до острова, и в обветшалом домике смотрителя маяка они опять напились в хлам.

– Сколько лет-то прошло? Пятнадцать? Господи Иисусе! – разглагольствовал Джош, засунув руки в карманы и поеживаясь от ветра, который ерошил волосы на его рыжей еврейской голове. – Но и оторвались мы тогда знатно, да? Сколько сидра тогда выпили на Коруиске… С кем-нибудь из парней еще видишься?

– Не особо…

«И сам знаешь, почему», – мог добавить Энгус, но промолчал.

Джош, конечно, знал, почему.

Весь прошедший год после смерти Лидии Энгус главным образом общался с Джошем, а не с прочими друзьями – они подолгу беседовали по телефону и засиживались в пабах, когда Джош наведывался в Лондон. Встречи у них получались больше похожими на сеансы у психотерапевта: говорил в основном Энгус, а Джош честно и искренне слушал, как Энгус рассказывал о Лидии. Он не замолкал часами, пока слова не начинали перемешиваться с пьяной слюной, и его не подкашивал вызванный виски хмельной сон.

Джош был единственным человеком, который видел, как Энгус рыдает, оплакивая умершую дочь: это случилось в тот роковой вечер, когда ночной цветок страдания открылся и распустился. Тогда Энгус нарушил свое табу, и, возможно, все было даже к лучшему. Мужчины сидели друг против друга: Джош слушал, а Энгус рыдал взахлеб.

Ну а теперь?

Джош копался в телефоне, и Энгус принялся разглядывать Торран. Оказалось, что идти до острова через грязевые поля надо гораздо дольше, чем он помнил. Значит, сперва им нужно спуститься в приливную полосу, обогнуть крупный приливный остров Салмадейр, а затем по дамбе попасть на меньший островок Торран. Путь занимал, по меньшей мере, минут тридцать-сорок.

И это тоже было очень важно, поскольку утлая лодка, которую они прежде использовали, давным-давно сгнила. Других средств для переправы у них не имелось. Получалось, что ему, Саре и Кирсти придется всякий раз брести через сырую и скользкую отмель, чтобы добраться до дома, да и то только при низком приливе.

– Ты не знаешь, тут кто-нибудь продает моторку недорого?

Джош оторвался от мобильника.

– Парень, ты хочешь сказать, что у тебя нет лодки?

– Ага.

– Шутишь? Гас, ну ты даешь! Как вы сможете жить на Торране без лодки?

– Никак. Но мы должны выкручиваться, пока я не достану лодку. Все упирается в деньги.

– Могу тебя на своей подбросить хоть сейчас.

– Нет, я хочу пойти через грязевые поля – попробовать.

Джош наклонил голову, скептически ухмыльнувшись.

– Ты хоть забыл, насколько это опасно?

– Нет.

– Гас, послушай меня. Ночью, после гражданских сумерек, [1]лучше по трясине не ходить даже с фонарем. Подвернешь лодыжку на камнях или увязнешь в грязи – и конец тебе.

– Джош…

– На Скае твоих криков никто не услышит – половина летних домов на побережье пустует! Зимой вода студеная, и ты сразу погибнешь.

– Джош, хватит! Торран, между прочим, мой остров. Я там практически все детство провел.

– Но ты ведь почти всегда жил здесь летом, да? А на Гебридах с декабря по февраль световой день пять часов длится, если не меньше. Подумай хорошенько, парень. Зимой на Торране может быть тяжко, даже если лодку купишь – все равно можно там застрять на неделю.

– Ладно тебе. Зимы здесь не сахар. Я знаю, что будет нелегко. Но мне без разницы.

Джош хмыкнул.

– Понял тебя. Делай, как знаешь.

– Ты мне по телефону говорил о приливах, – продолжал Энгус. – Во сколько он нынче вечером начнется?

Джош взглянул на отступающее море, затем уставился на Энгуса.

– Я же тебе кинул ссылку по электронке – официальная таблица приливов Маллейга, там все подробно.

– Я еще почту не проверял – с самого утра путешествую.

Джош кивнул. Он задумчиво смотрел то на грязевую отмель, то на подсыхающие на слабом солнце водоросли:

– Ладно… Сейчас отлив… максимума он достигнет в четыре. В твоем распоряжении час до и час после. В общем, нам еще тридцать минут нужно где-нибудь болтаться, часиков до трех.

Между приятелями опять повисло молчание. Энгус сообразил, что сейчас будет. Мягким тоном его друг задал вопрос:

– Как Кирсти?

Вот именно – как Энгус и предчувствовал. «Как Кирсти?» или «Как дела у Кирсти?»

И что ответить?

Энгусу хотелось рассказать другу правду. Что примерно полгода назад Кирсти начала вести себя очень странно, и с его единственной оставшейся в живых дочерью произошло нечто непонятное. Личность Кирсти пугающе изменилась. И на этой почве Энгус чуть было не пошел к врачу, но в самый последний момент нашел верное средство. Весьма специфическое.

Но он не мог никому в этом признаться, даже Джошу. Ведь Джош наверняка растрезвонит все Молли, своей жене, а Молли с Сарой – закадычные подружки. А Сару не следует посвящать в новые проблемы… в принципе, ей вообще не стоит знать о кардинальных переменах, случившихся в их семье.