Дверь в чужую осень - Александр Бушков Страница 11

Выложив все это, комроты глянул на меня со значением. И я прекрасно понял этот взгляд, от чего под ложечкой, что уж там, неприятно заныло. Согласно Уставу, в таких случаях оборону должен был возглавить старший по званию. То есть я…

Я кратенько расспросил его обо всем, чем он располагает, — и все это время слышался грохот танковых орудий, тарахтенье пулеметов — в которое порой вплетались легко распознававшиеся очереди наших ручников и автоматов, винтовочные выстрелы. Судя по звукам, немцы так и не двинулись с места, а вот наши помаленьку отступали к Центру городка…

По сравнению с немцами капитан мало чем и располагал. Противотанковый взвод батальона остался в соседнем городке. Одни винтовки и автоматы. На каждое отделение, как полагается, приходится и ручной пулемет, но ручники в данной ситуации годятся только на то, чтобы отсекать от танков немецкую пехоту — однако танки и не думают атаковать, а пехота вроде бы так и не «спешилась». «Лимонки» есть, но противотанковых ни одной (у меня одиннадцать, спокойно дополнил старлей). Хреновато, весьма…

— Какие будут приказания, товарищ майор? — спросил капитан.

Я, недолго думая, скомандовал:

— За мной!

И кинулся первым к двери в башенку — тут же вспомнил, что она окажется великолепным НП.

Остальные трое исправно топотали следом — и, оказавшись в «обсерватории», по лицам видно, мгновенно сообразили, что к чему. Я распорядился, не теряя ни секунды: открыть выходящее на запад окно, перенести к нему телескоп! Кое-какой опыт командования стрелковым подразделением у меня имелся — подробнее потом расскажу…

Кресло я, конечно, придвигать не стал, не до того. Согнувшись, приник к окуляру, покрутил бронзовые «барашки», нацелился точно, до окраины было метров восемьсот, всего-то, так что я немцев видел словно бы в десятке шагов от себя…

Хреново. Шесть танков, да не каких-нибудь «Пантер» — «Тигр II», который американцы прозвали «Королевским тигром» — самый тяжелый из серийно производившихся в Германии. Десять тяжелых полугусеничных бронетранспортеров (были и средние) — каждый такой вооружен двумя пулеметами и перевозит двенадцать солдат. И весь этот зверинец лупил из всех стволов. Причем они, сволочи, создали классический огневой мешок, пусть и небольшой размерами — четыре танка стояли на окраине, и шесть бронетранспортеров с ними, а остальные с двух сторон, растянувшись цепочкой, охватили городок с севера и с юга, простреливали боковые улочки, перпендикулярные к автобану.

Как они били из орудий, сволочи! Осколочно-фугасными, и не только вдоль улиц, но и по собственным немецким домам. Понятия не имею, знали они, что в домах осталось немало гражданского народа, или такой уж получили приказ. Как бы там ни было, разрушений хватало. И трупов наших бойцов по улицам лежало немало — я прекрасно видел, как из домов выскакивают наши, бегут на восток, пригнувшись, прижимаясь к стенам, как многих накрывают разрывы и достают пулеметные очереди. Нельзя сказать, чтобы это был панический драп — кое-кто сгоряча палил по немцам из автоматов и винтовок, что не могло причинить тем ни малейшего вреда, кто-то подбирал раненых. Но все же, как это именуется, неорганизованное отступление — я видел парочку командиров взводов, пытавшихся командовать, но никто не старался остановить отступавших: ну не с чем было нормально обороняться!

За спиной у меня хлопнула дверь, кто-то крикнул:

— Товарищ капитан!

И капитан отозвался:

— Докладывайте товарищу майору.

Я разогнулся, повернулся к двери. Не такой уж и молодой усатый ефрейтор на меня воззрился не без удивления (ну конечно, удивишься тут — откуда взялся незнакомый майор?), но дисциплина моментально взяла свое:

— Товарищ майор, радист связался с батальоном, доложил обстановку. Распоряжений пока что не было. Один ротный миномет потерян вместе с расчетом, второй вынесли, в то место, куда они пока не достают…

Последняя фраза мне нисколечко не добавляла оптимизма: 50-ти миллиметровый ротный миномет образца сорокового года, хотя и способен на тридцать выстрелов в минуту, но бьет только осколочными, хорош против атакующей на своих двоих пехоты или огневых точек, а сейчас от него толку мало — и стрелять придется с закрытых позиций, не имея корректировщика, и предельная дальность у него всего-то восемьсот метров, а немцы примерно на таком расстоянии и находятся, просто чудом будет, если хоть одну мину да удастся положить и кузов бронетранспортера, а для танка осколочные — и вовсе что слону дробина…

— Где радист? — спросил я.

— Да туточки, в соседнем доме…

— Пусть срочно перебазируется на восточную окраину, в самый крайний дом, — распорядился я. — Рацию держать на приеме. Выполняйте!

Он выбежал. Я продолжал:

— Гляньте-ка быстренько по очереди в телескоп, оцените обстановку!

И когда они это сделали, стал, не мешкая, отдавать команды:

— Примете под командование оставшуюся без командира роту (это Клементьеву). Оба отправляйтесь к бойцам (это уже адресовалось и комроты). Попытайтесь их в темпе сорганизовать, займите оборону на воображаемой линии север-юг, проходящей через два дома западней от этого. Минуту! — повысил я голос, когда оба уже собирались сделать «налево кругом». — Отберите пятерых бойцов из тех, кто хорошо умеет метать гранаты. Старший лейтенант раздаст по две… ну, а одному, выходит, три. Пусть идут двумя группами, по обе стороны автобана и попытаются что-нибудь сделать…

Старлей сделал шаг вперед:

— Товарищ майор, я пойду с тремя. Как раз работа для старого городошника. И возьму парочку своих ребят, тех, кто хорошо умеет…

Такие лица, как у него, я видывал на фронте не раз. Лицо человека, знающего, что он уходит на верную смерть, но обязан, хоть тресни. Этакое отрешенное уже от всего и всех… точно не объяснить, это видеть нужно…

Война есть война, некогда рассусоливать, и я сказал:

— Хорошо. Капитан, подберите в таком случае еще двух гранатометчиков из своих. Миномету увести беспокоящий огонь. Позиции немцев вы видели, сможете сориентировать расчет. Свой КП буду держать здесь. Выделите мне посыльного… пожалуй, лучше трех. Один пойдет к радисту, двое будут держать связь с командирами рот. Выполняйте.

И мигом остался я в полном одиночестве. «КП» — это, конечно, громко сказано, состоит он из меня одного, ну да чем богаты… Отсюда, с верхотуры, я и без телескопа видел, что под прикрытием соседних домов, куда немцы пока что огонь не переносили, группируются по взводам и ротам солдаты: ага, появились оба ротных, прежний и новоиспеченный. Видел деловитую суету взводных и отделенных, видел, как минометчики, расположившиеся в соседнем дворе, опускают в ствол своей «перделки» первую мину. Быстренько приник к окуляру — ну да, недолет, мина угодила в крышу четвертого от окраины дома, сорвала пару черепиц, и только…

Вбежали двое солдат, доложили, что их назначили ко мне посыльными. Я велел стоять в сторонке, пока не понадобятся, а сам приник к окуляру.