Кошмар под Новый год - Елена Усачева

Вечерний лес поглощал все звуки, и вокруг сразу же становилось тихо. Мороз крепчал. Из-за этого все вокруг смерзлось и скукожилось. Заледенелые елки потемнели, на них еще ярче обозначился белый снег, замерли черные стволы деревьев по обе стороны тропинки.

Лес застыл, прислушиваясь.

Что-то должно было произойти…

И это что-то произошло…

Издалека раздался мерный хруст приближающихся шагов. От этого звука вздрогнул воздух. Шевельнулись, оживая, елки, полетел на землю снег. Укатанная сотнями лыжников тропинка оцепенела – так всегда бывает, когда кто-то ждет чьего-то появления.

И они появились.

Из-за поворота черной тенью вылетел конь, на нем темным горбом возвышался всадник, с высоких угловатых плеч его спадал плащ. Конь всхрапнул – в слепых сумерках больше рассчитывают не на зрение, а на нюх. На ровной дороге он прибавил ходу. За ним появился второй всадник, его длинная накидка билась на ветру, капюшон был низко надвинут на глаза. Он на мгновение сдержал коня, чуть потянув на себя поводья, наклонился, пытаясь всмотреться в непроглядный сумрак, и поскакал дальше. Конь, недовольно дергая головой, устремился вслед за скрывшимся за поворотом первым всадником. Качнулись отяжеленные снегом лапы ели. Срезая поворот, из-за дерева вынырнул третий всадник. Не удержав равновесия, его конь шарахнулся в сторону, затанцевал на месте, припадая на задние ноги. По инерции он проскочил мимо тропинки, провалился в сугроб, испуганно дернулся несколько раз, освобождаясь из снега. Всадник руками в черных перчатках чуть тронул повод. Конь одним прыжком выбрался из сугроба, сделал два больших скачка и снова оказался на тропинке.

Заверещала спросонья в вершинах деревьев большая черная птица.

Среди темных стволов метнулась тень. С елки полетел снег. Всадник остановил вздрагивающего от волнения коня, повернулся.

Из-под низко надвинутого на лицо капюшона глянула темнота.

Но лес уже молчал.

Конь фыркнул, отдуваясь от снега. Белые снежинки на его боках взлетели прозрачным покрывалом. Ноги всадника в длинных черных сапогах еле шевельнулись. Конь присел и одним широким махом перешел в галоп. Хруст снега заполнил весь лес. Черные деревья выступили вперед и канули в сумерки.

Ветка ели снова дернулась, выпуская из-под себя серую фигуру.

Слетевший снег попал Мише Рыбкину за шиворот, тут же растаял и теперь противной влагой просочился за воротник, побежал по спине. Но Миша, казалось, этого не замечал. Он стоял на тропинке, глядя в ту сторону, куда ускакали всадники, и не мог прийти в себя от испуга.

Такого в своей жизни он еще не видел.

Всадники? Ночью? Что им здесь делать?

Темный лес, белый снег, темные кони.

Что это было? Призраки? Или обыкновенные люди, любители ночной езды?

Он медленно повернул голову. Сугроб, куда только что провалилась третья лошадь, был чист. Никаких следов на нем не осталось. Значит, это не люди…

Миша попятился, свалился с тропинки и, не обращая внимания на снег, сыпавшийся ему за шиворот, на деревья, сующие свои сучья в лицо, помчался обратно. В лагерь, к ребятам, к свету!

Хруст снега у него под ногами потонул в тишине притихшего леса.

Уворачиваясь от веток, захлебываясь холодным воздухом, увязая в сугробах, Миша бежал, не разбирая дороги. В глазах у него скакали елки. Ему казалось, что он мчится по кругу и натыкается все время на одни и те же деревья. Но чехарда черных веток закончилась, колючая лапа последний раз мазнула его по лицу, стволы расступились, открывая поляну, палатки, большой костер. После звенящей тишины леса голоса одноклассников показались мальчику невероятно громкими, милыми и родными. Радость переполнила Мишу, и он понял, что больше ему бояться нечего.

– Рыба, ты где был?

Миша хлопал ресницами, перед глазами у него все еще носились воображаемые снежинки. Среди этого мельтешения виднелись лица приятелей.

– Так! – Олег Павлович Андреев, высокий худой парень с круглыми очками на носу, их учитель географии, смахнул с Мишиной шапки снег, потрепал огромные красные помпоны на макушке. – Где ты был, что видел? Много зайцев поймал? Мы тут без тебя всю кашу съели, так что будешь довольствоваться чаем.

– Как съели? – Из Мишиной головы тут же вылетели все призраки и сугробы. – А я? – Он шагнул к костру, вокруг которого споро стучали ложками, доедая остатки ужина, несколько девчонок и мальчишек.

– Ты же на охоту пошел, – хитро прищурился Олег Павлович. – Ну и где твоя добыча? Мы сидели, ждали, кашу пустую пришлось есть!

– Какая добыча? – Миша совершенно не понимал, что ему говорят. Он только видел, что его приятель Антон Верещагин сидит в сугробе, схватившись за живот, и разевает рот в истеричном смехе. – Вы ничего не оставили мне пожрать?

Вокруг костра все затихли, ложки перестали стучать. Сдерживая улыбки, ребята переглядывались. Но вид расстроенного Миши был настолько смешон, что все сорвались на общий хохот.

– Ладно, не боись, – смилостивился учитель. – Найдется для тебя каша.

В руках у Рыбкина оказалась чуть теплая миска, сверху прикрытая тарелкой, на которой лежал большой кусок хлеба. Мишка облегченно хлюпнул носом, поправил на голове свою знаменитую красную шапку с помпонами и опустил ложку в кашу.

Не то чтобы Мишка был таким уж обжорой, но в походе есть одна заповедь – голодным далеко не уйдешь. А тут еще пережитый страх добавил аппетита.

Рыбкин жевал, по его худому, вытянутому лицу блуждала довольная улыбка. Был он высоким, тощим и немного нескладным. С детства мечтал стать самым сильным, пытаясь исправить неполадки в фигуре, старательно занимался спортом, правда, желаемого он так и не достиг – до сих пор оставался все таким же худым, как жердь. Перепробовав массу всего, он остановился на пятиборье, одновременно занимался верховой ездой, фехтованием, бегом, плаванием и стрельбой, тихо надеясь, что какой-нибудь из этих видов спорта прибавит ему веса и солидности.