Большая книга ужасов. 63 - Елена Арсеньева

Животные не спят. Они во тьме ночной

Стоят над миром каменной стеной.

Николай Заболоцкий

Мое спасение совсем рядом. Осталось только лапу протянуть… то есть руку.

Протянуть руку. Разрыть землю, докопаться до крышки гроба, сорвать ее и вытащить мертвое тело этого, как его… я только что прочитал на кресте, как его зовут, этого пацана…

Забыл.

Да какая мне разница, как его зовут?! Мне не имя его нужно. Мне нужно кое-что из этой могилы.

Чтобы весь этот кошмар, который со мной творится, кончился! Чтобы я смог вернуться домой!

К маме с папой.

Вернуться – и все забыть!

Осталось сделать один шаг. Одно движение.

Достать из могилы мертвого мальчишку.

И все! И я свободен!

Мне страшно?

Нет.

Почему же я не могу? Почему не решаюсь?! Что, я слабак?

Нет! Я смогу! Смогу!

Он мертв. Ему уже все равно, что я с ним сделаю… А для меня это значит – вернуться! И вернуть всю мою прежнюю жизнь.

Я… сейчас. Только еще минуточку…

Я хочу вернуться. Я вернусь!

Ну! Только лапу… только руку протянуть!

* * *

Я повернул ключ в скважине, прижимая локтем свой секретный сверток, и вдруг почувствовал, что за спиной кто-то стоит.

В жар так и бросило: а вдруг мама или папа вернулись? И сейчас спросят: «Что это ты несешь?»

И я представил, что с ними будет, если они увидят, что там, в свертке!

Но обошлось. Это оказался сосед из квартиры напротив.

– Здрасьте, Ликандр Андронович, – сказал я, как всегда запнувшись на этом несусветном имени.

Вытащил ключ, сунул в карман, быстренько начал спускаться – и чуть со ступенек не упал.

Что? Что такое?!

Обернулся, уставился на него, поморгал…

– Ну, Антон, похоже, у тебя зрение улучшилось, – усмехнулся сосед. – Поздравляю!

А я все стоял и смотрел на него как дурак. Смотрел – и вспоминал свои линзы, которые остались лежать в контейнере на тумбочке около моего дивана.

Я забыл надеть линзы. И все-таки увидел его, соседа! Причем увидел сразу!

Штука в том, что у меня зрение – минус восемь. Близорукий я до ужаса! Вдобавок эта близорукость какая-то дебильная: я сначала вижу все как бы не в фокусе, и нужно пару секунд, чтобы предмет или человек стали выглядеть четко.

Это очень редкое заболевание глаз. Оно называется миопия вагум – расплывчатая близорукость.

Конечно мне выписаны очки… но они уродские, как не знаю что, с толстенными стеклами. При виде людей в таких «окулярах» хочешь не хочешь, а ляпнешь что-нибудь вроде: «У кого четыре глаза, тот похож на водолаза!» или «Микроскоп ходячий!».

Я сразу отказался эти очкасы носить: стоило только представить, как выхожу во двор и слышу от Сашки с Пашкой или от Вали с Людой: «Тунец четырехглазый!» или «Тунец под микроскопом!»… Нет, это не для моих слабых нервов!

Так говорит моя мама, когда ее что-то раздражает или она хочет избежать стрессов.

Я тоже хотел избежать стрессов во дворе. У меня их и так хватало!

И все из-за моих друзей детства…

С Сашкой и Пашкой в младенческие годы мы играли в одной песочнице и катались на одних качелях, ну а девчонки, Валя и Люда, немного позже в наш дом переехали. Сначала все было нормально – честно, мы даже на дни рождения друг к дружке ходили! Потом… Ну, потом мы подросли и нас записали в разные школы.

Всех ребят – в нормальную, которая рядом с нашим домом, а меня родители внедрили – не без труда! – в школу платную, с углубленным изучением французского.

И все. И дружба врозь…

Меня во дворе сразу стали звать Дохлым Тунцом.

Дохлым – потому что я тощий. Тунцом… потому что я болтун.

И хвастун!

Сразу, чуть ли не после первого урока, захотел похвастаться во дворе, какие я французские слова уже выучил. Ну и огреб на всю жизнь!

Понимаете, в нашем кассе на стенке висели изображения всяких животных, рыб и птиц с названиями по-русски и по-французски. Была там нарисована большая такая серебристая рыба. И подпись: «Тунец – un thon».

Это слово – thon – читается как «тон». Вместе с артиклем «ан» (французы, как и англичане, без артиклей жить не могут!) произносится «ан тон».

В общем, практически мое имя. Меня ведь зовут Антон.

Но с тех пор меня во дворе зовут только Тунец. Ну а Дохлый – типа, фамилия такой…

Может, надо было сразу врезать этим обзывальщикам как следует, чтобы над «i» поставить не только точку, но и двоеточие [1], однако не будешь же с девчонками драться, а Пашка с Сашкой меня еще в одной восьмой финала по стенке размажут!

Тем более что сам виноват… Молчал бы как рыба тунец – нет же, решил круть свою показать!

Ну, короче, я предпочел держаться от этих так называемых друзей детства подальше и постепенно приучил себя не обращать внимания на кличку. Я ее просто в упор не слышу! Но из-за уродских очков стрессов себе добавлять неохота. Я надеваю эти свои лупоглазы только дома. Но во двор в них не выйду под страхом расстрела!

На наше, слепошарых бедолаг, счастье, прогрессивное человечество изобрело линзы. И хоть фокусирующих линз оно еще не изобрело, все же мне стало жить чуть легче без близорукости – с одной только расплывчатостью.

Конечно, с линзами мороки – не описать словами, а все же я постепенно привык к ним. Забыть их надеть довольно сложно, потому что с кровати не встанешь – все мутное, перед глазами плывет! Я, пардон, до туалета не дойду без них…

Но сейчас я вспомнил про линзы вот только что. Когда увидел Ликандра Андроновича и услышал, как он меня поздравляет с улучшением зрения.

То есть я встал, умылся, оделся, собрался без линз?! И без очков?!

Это как вообще?!

– Ага, – ляпнул я, ничего толком не соображая. – Улучшилось зрение, ага.