Во власти черных птиц - Кэт Уинтерс

Портленд, Орегон, 16 октября 1918 года

Войдя в вагон поезда, я почувствовала на себе пристальные взгляды трех дюжин пар глаз. Носы и рты пассажиров были скрыты марлевыми повязками. Сквозь запах ткани моей повязки я почувствовала запах вареного лука и чего-то липкого и кислого, возможно страха.

«Не останавливайся», – сказала я себе.

Несмотря на дрожь в ногах, обутых в скаутские ботинки на тот случай, если мне придется быстро бежать, я заставила себя пройти вперед. Моя тяжелая поступь привлекла нежелательное внимание. Как минимум один человек вскинул брови, но никто не произнес ни слова.

– Доброе утро, – обратилась я к женщине, голову которой обрамляло облачко черных кудряшек, придававших ей сходство с пуделем.

– Доброе, – пробормотала женщина в маску.

Как я и ожидала, все вскоре утратили ко мне интерес и снова занялись своими делами. Я была всего лишь здоровой с виду шестнадцатилетней девушкой в темно-синем платье, не походила на иностранного шпиона и явно не болела гриппом. Следовательно, не представляла угрозы.

Темно-серые дорожные костюмы в сочетании с белыми хлопковыми масками придавали людям в вагоне сюрреалистический вид, который немного нарушал резкий запах лука, доносившийся из вагона-ресторана. Я представила себе поваров, торопливо измельчающих ароматные луковицы в отчаянной попытке не позволить гриппу захватить поезд. Их глаза слезятся, со лба капает пот. Я моргнула, смахивая появившиеся на глазах от жгучего аромата слезы, и заняла единственное свободное место рядом с женщиной средних лет, плотного сложения, с полными руками и кустистыми бровями. На шее у нее висел противогриппозный мешочек, от которого так несло медикаментами, что эта вонь забивала даже запах лука.

– Привет. – Она потерла мешочек и оглядела меня с ног до головы. – Я миссис Питерс.

– Я… – Поставив кожаную сумку себе на колени, я представилась ей коротко: – Мэри.

Шуршащие вокруг газеты, скорее всего, содержали статью о моем отце, и я представила, что в ней говорилось обо мне: «Вчера вечером во время ареста в доме также находилась дочь мистера Блэка, Мэри Шелли. Похоже, девочке дали имя в честь автора некоего романа ужасов с необычным немецким названием: Франкенштейн».

– Это докторская сумка? – спросила миссис Питерс.

– Да. – Я крепче прижала к себе саквояж. – Это сумка моей мамы.

– Твоя мама была врачом?

– Самым лучшим в округе.

– Жаль, что она не с нами в этом поезде. – Миссис Питерс обвела взглядом пассажиров. – Не знаю, что будет, если кто-нибудь сляжет в пути. Спасать нас будет некому.

– Если мы заболеем, нас, скорее всего, просто выбросят из поезда на следующей станции.

Наморщив лоб, она возмутилась:

– Как можно говорить такие в высшей степени неприятные вещи!

Я повернулась, слегка отодвинувшись от нее.

– Если вы не против, я бы не хотела говорить о гриппе.

Миссис Питерс раздраженно сказала:

– Как ты можешь о нем не говорить? Мы ведь даже разговариваем сквозь марлевые повязки. Нас набили сюда, как беспомощных…

– Прошу вас, мэм, перестаньте говорить об этом. У меня и других проблем хватает.

Она немного отодвинулась от меня:

– Надеюсь, ты не распространяешь микробы.

– Надеюсь, вы тоже.

Я откинулась на деревянную спинку и попыталась расслабиться, не обращая внимания на происходящее и тошноту, преследующую меня с момента ареста отца. У меня в голове, подобно гротескным кадрам на экране кинотеатра, всплывали воспоминания о том, как чиновники били отца в живот, называя его предателем.

Раздалось шипение: пар окутал вагон. Пол у меня под ногами завибрировал. Руки и колени задрожали, а зубы застучали, как будто с лихорадочной поспешностью подавая сигнал бедствия: цок-цок-цок-ЦОК-ЦОК-ЦОК-цок-цок-цок.

Чтобы отвлечься, я расстегнула металлическую защелку саквояжа и вытащила пачку писем, связанную синей лентой для волос со слегка растрепавшимися концами. Вынув верхний хрустящий, кремового цвета конверт, я достала из него письмо и погрузилась в чтение.

29 июня, 1918 года

Моя дорогая Мэри Шелли!

Я прибыл сюда четыре дня назад. Наши письма подвергаются цензуре, поэтому письмо будет скучным. Они вымарают все, что может указывать на мое местонахождение, и я буду похож на детектива из романа о Шерлоке Холмсе. К примеру: я нахожусь в ************, а вскоре собираюсь в ************. Сплошные загадки, верно?

Я получил твое письмо. Слова, написанные твоей рукой, заставили мое сердце биться чаще, но я очень огорчен, что ты так и не получила моей посылки. Она должна была прийти почти два месяца назад. Скорее всего, в этом виноват мой брат. Но я напишу маме. Возможно, она знает, отправлена ли посылка, и если да, то когда.

Я также получил твою фотографию. Спасибо огромное, Шелл. Это фото так много для меня значит. Я смотрю на твое лицо, и мне не верится, что малышка Мэри Шелли Блэк, забавная подружка моего детства и преданный друг по переписке, стала такой красавицей. Я отдал бы все, что угодно, лишь бы снова настал апрель, когда ты приехала, и быть с тобой. Стоит мне закрыть глаза, как я снова ощущаю вкус твоих губ и чувствую, как скользят по моей коже твои длинные каштановые волосы. Мне так хочется снова прижать тебя к себе.

Иногда я помимо воли начинаю думать о том, как бы все сложилось, если бы я не уехал, когда мне было четырнадцать. Что, если бы мой дедушка не умер и мои родители не поспешили переехать вместе с нами в его дом на острове? Были бы мы с тобой так же близки? Сблизились бы мы еще больше… или, наоборот, отдалились друг от друга? В любом случае я чувствую, что меня многого лишили, отняв возможность общаться с тобой.

Не беспокойся обо мне, Шелл. Я приехал сюда по собственному желанию, а значит, что бы со мной ни произошло, я сам буду в этом виноват. В письме ты написала, что сожалеешь о том, что не смогла помешать мне отправиться на войну, когда мы были вместе в апреле. Я твердо решил, что должен это сделать, и тебе лучше, чем кому-либо еще, известно, что иногда я могу быть таким же упрямым, как ты.

Пиши, буду ждать. Если сможешь, пришли мне парочку книг.

Скучаю по тебе.

Любящий тебя Стивен