Багрянец - Адам Нэвилл

В надвигающейся тьме становилось все легче и легче сделать один неверный шаг со скалистой тропы и провалиться в никуда, в первый и последний раз попав в новости – посмертно. Энди даже с легкостью представил заголовок: «Труп в гавани»…

Одного-единственного взгляда вниз хватило, чтобы перед глазами предстала красочная картина, при мысли о которой у него сжался сфинктер: он поскользнется, из-под ботинок покатятся мелкие камни, головокружительное падение с высоты шестидесяти метров – и вот Энди уже бултыхается в грохочущей воде, хватаясь за клочья пены на волнах, что разбиваются о зазубренную линию берега.

А может, все произойдет тихо, без суеты? Он представил, как яйцо разбивается о край керамической миски, и его передернуло.

За последние километров восемь Энди не повстречалось указателей или других меток, по которым он мог бы сбежать с прибрежной тропы, но оставаться на ней было слишком опасно. Чем дальше он шел, тем пустыннее и враждебнее становился ландшафт, тем более непохожим на роскошные края близ Торбея, больше напоминавшие тропики или открытые просторы Саут-Хэмса.

Здесь, на вершинах сланцевых скал, точно борода росли кусты вереска; такой ржаво-серый каменистый пейзаж больше был бы к месту в Шотландии или на Южном острове в Новой Зеландии – в Южном Девоне такое увидеть Энди не ожидал.

Он пустился в путь утром из бухт к северу от Диллмута, и все это время дорога вела его по краю бесконечных сельскохозяйственных земель – неровных, холмистых и в основном пустых. На возвышениях иногда попадались рощицы: силуэты деревьев, казалось, чего-то ждали в напряженном молчании, будто воины в старых вестернах, наблюдавшие с лошадей.

Поначалу бесконечное аквамариновое море поблизости от диллмутской бухты ввело Энди в обманчивый покой: что может случиться рядом с такими мучительно прекрасными водами? Но красота не длится вечно; ту часть берега он давно прошел и с тех пор не видел ни одного пешехода. Единственным человеком, попавшимся по дороге, оказался какой-то парапланерист, собиравший вещи: они встретились в полдень, когда Энди после трех часов дороги остановился перекусить. Парапланерист назвал холмы «радостью сердечников».

«Эти холмы…»

Приближался вечер, и Энди спотыкался от усталости. Его бак с топливом опустел, и остатки сил жалко булькали на донышке. Он не помнил даже, сколько раз забирался по скалистым склонам и каменным ступенькам – четыре, может быть, но все эти склоны были так похожи, что слились в одно изматывающее воспоминание. При каждом спуске ногти на ногах все глубже вжимались в кутикулы: Энди не постриг их перед тем, как надеть новые походные ботинки, и теперь почти хромал.

В путеводителе, который, очевидно, предназначался людям, знавшим местные края лучше Энди, не говорилось, что будет столько подъемов. «Великолепные прогулки вдоль юго-западной прибрежной тропы: Южный Девон» не единожды подводили его, но Энди не сдавался: раз уж заплатил, надо идти до конца. Хорошо, что он не старый – от всех этих крутых подъемов сердце лопнуло бы.

Останавливаться в полдень на сорокаминутный обед было не самым умным решением. Да и растягивать исследование первых трех бухт на несколько часов тоже не стоило. Литр воды давно закончился. В голове зазвучал голос отца: «Вот так и попадают в неприятности!»

«Время, время!»

Сумерки вокруг лишь предупреждали, что скоро будет еще темнее. У Энди оставался час, чтобы оказаться в безопасности, пока еще светло, и потом полчаса полумрака, чтобы найти машину.

Он поднял умоляющий взгляд на небо – как там с освещением? От облаков небо приняло металлический оттенок, а море стало похоже на жидкую сталь. В обложивших небосвод железных тучах зияла круглая прореха: свет в ней расщеплялся, окрашивая весь морской пейзаж в серу и ртуть, будто на полотне Тернера; далеко в море на воду падал широкий солнечный луч, рисуя бело-золотой диск, на который и смотреть было нельзя.

Однако у прибрежных утесов разрешение становилось все ниже – из земли извлекались зеленый, синий и красный. Энди представил себя крошечной точкой на темном и мутном от пыли аэрофотоснимке.

С моря подул ветер, от его холодных уколов по всему телу поползли мурашки. Пот под шерстяной одеждой замерз, на спине, лбу и в паху образовалась ледяная корка – второй слой кожи. От тонкой вязаной шапки было не больше толку, чем от рождественской короны из дешевой бумаги.

И наконец, последняя поправка в новом сценарии – дождь. Белый горизонт начал чернеть. «Замерзнешь на холодном ветру – и дальше все псу под хвост». Даже GPS на телефоне не использовать: Энди снимал для жены столько фото, что батарея села.

Стемнеет, и температура резко упадет: от этой мысли жгут волнения затянулся еще сильнее, сжимая мысли до предела. Теперь они вертелись только вокруг того, что делать дальше – а варианты можно было пересчитать по пальцам трехпалой руки.

Отправиться назад? Кажется, где-то там Энди видел тропу внутрь острова, ведущую к какому-то зданию Земельного фонда. Однако эта дорога, скорее всего, ведет в гору – он же не смертник. К тому же придется и дом искать… «Сейчас не сезон – он вообще открыт?» А эти заведения в любом случае закрываются в пять… «Или в шесть?»

Или идти дальше, к первоначальной цели – заповеднику в Брикбере, откуда Энди собирался повернуть внутрь острова по единственному пути, указанному на карте? Этот путь должен был закольцевать дорогу и привести Энди туда, где сегодня в девять утра он оставил свой «вольво»: на небольшую автостоянку «Доступа к сельской местности».

Дорога из Брикбера с наибольшей вероятностью привела бы его к машине, но придется больше часа идти по неровной прибрежной тропе, пока становится все темнее и холоднее, и Энди отбросил этот вариант в тот же момент, как подумал о нем. Он взглянул на лежащий впереди пляж, отметив крутые известняковые холмы, подпиравшие берега, словно укрепления. Если верить карте, за этим пляжем следовало два других таких же: идти по этой «радости сердечников» можно только очень, очень медленно – гораздо раньше стемнеет.

Впервые за много лет Энди захотелось плакать.

Был и третий вариант – марш-бросок прямиком внутрь острова, начиная от Слэгкомб-Сэндз, вокруг болот и вверх по долине; но при одном взгляде в том направлении возникал вопрос – что ждет его наверху? Чертова изгородь? Опять же, чтобы туда подняться, уйдет последний час дневного света, а там не будет ни уличных фонарей, ни электричества вообще, не считая редких немногочисленных ферм, разбросанных по холмам. По дороге Энди заметил пару унылых зданий над долинами, но свет далеких желтых окон – неважная помощь на неровной земле. Он и при свете дня уже два раза терял равновесие и падал.

Варианты – точнее, малочисленные возможности, выбранные от отчаяния, – существовали, но не радовали.

Энди не имел большого опыта в ходьбе – свой не очень удачный дебют он совершил на Рождество, чтобы поддержать себя в форме. Эта прогулка была шестой за два месяца, но на дикой прибрежной тропе он оказался впервые.