Похитители - Джон Фаррис Страница 69

— Задерживается менструация, да? — Крошка, похожая на маленького толстого доктора, как всегда в таких случаях нахмурилась.

— Ну, я могла и пропустить этот месяц. Знаешь, ведь у меня была высокая температура.

— О, конечно. — Крошка отрезала кусок сыра и принялась грызть его маленькими кусочками, как огромная довольная жизнью мышь. — Объедение, — заявила она, собирая и кладя в рот крошки.

Кэрол весело кивнула, а внутренне задрожала от страха, что ее сейчас вырвет.

— Крошка, ты не возражаешь, если я сниму цепь? Мне хотелось бы сходить в ванну.

Крошка сунула в рот последний кусочек сыра и стала искать у себя в карманах нужный ключ, пока Кэрол стояла около нее с подступившим к горлу комом. Она заставила себя пойти в ванну и открыть краны. Там ее действительно вырвало, но она постаралась как можно меньше шуметь. Ей показалось, что организм хочет избавиться от всего, чем ее кормили за последние три недели. У Кэрол промелькнула мысль, что после приступа тошноты она здорово ослабнет, у нее опять начнут слезиться глаза и бешено колотиться сердце, но она ошибалась. Помыв с две минуты лицо холодной водой, Кэрол напротив почувствовала прилив сил, успокоилась и была готова к решительным действиям. У нее, правда, дрожали руки, но в эти дни они дрожали почти постоянно, зато сил явно прибавилось.

— О, Крошка! Мне придется задержаться здесь на некоторое время. Не принесешь покурить?

Большой Джим строго следил за количеством сигарет, которые выкуривала жена. Барбара подошла к слегка приоткрытой двери и сунула в ванную зажженную сигарету.

— Большое спасибо, — поблагодарила Кэрол и закрыла дверь.

— De nada, [29]девочка.

— Может, доешь за меня poire?

— О, Господи, я уже и так слопала три чашки! Но если ты настаиваешь…

Кэрол села на крышку унитаза и выкурила две трети длинной сигареты. Потом отложила ее в сторону, взяла два квадратных кусочка туалетной бумаги и сложила их так, чтобы они помещались в ладонь левой руки. Затем девушка подняла крышку и смахнула пепел в унитаз. Сейчас в сигарете оставалось около полутора дюймов. Кэрол вставила окурок между третьим и четвертым пальцами правой руки так, чтобы тлеющий кончик был спрятан в ладони, промыла унитаз и вернулась в комнату. Скованные цепью руки она держала перед собой ладонями внутрь, и Крошка не могла увидеть, что она по-прежнему держит сигарету. От жара тлеющей сигареты кожа на ладони стала покрываться волдырями, но Кэрол не обращала внимания на боль. Она притворно, но вполне убедительно зевнула.

— Наверное, я буду укладываться.

— Так рано? — удивилась Барбара Хендершолт.

Однако несмотря на удивление было ясно, что Крошка одобряет решение Кэрол лечь спать пораньше. Она выпила остатки вина из горлышка, после чего на верхней губе остался красный полумесяц, и поставила бутылку на поднос. Потом начала готовить постель ко сну. Пока она отворачивала простыни и отвлеклась от Кэрол, та опустилась на корточки в изножьи кровати, положила сигарету между слоями туалетной бумаги, быстро раздвинула матрацы и незаметно сунула между ними завернутую в бумагу сигарету. Избавившись от сигареты, она встала, облизнула ожог на ладони и невинно улыбнулась, когда к ней повернулась Крошка, взбивающая подушку.

— Передали, что завтра влажность понизится.

— Хорошие новости.

— Последние пару дней все время я так здорово потела, что боялась, как бы на мне не стали расти грибы.

— Ну ты и шутница, Крошка!

— А сейчас пора надевать пояс.

Толстуха надела на пленницу пояс. Кэрол села на кровать, и Крошка продела цепь в петлю. К этому времени она здорово вспотела, с виска к подбородкам пробежал ручеек пота, на платье появились темные влажные пятна. Кэрол легла на спину. Крошка прикрепила цепь к кровати и повесила большой медный замок.

Кэрол улыбнулась толстухе вымученной улыбкой, но ей не удалось скрыть гнев. Крошка сильно удивилась.

— Я считаю, что меня посадили на цепь, как в тюрьме.

— О, Господи, Кэрол, опять ты за старое. Ты же знаешь, что я думаю…

— Мне скучно, Крошка. Честное слово, мне на самом деле чертовски надоело слушать о том, что ты думаешь.

Барбара Хендершолт смущенно вытерла вспотевший зад, облизнула губы и попыталась придумать какой-нибудь настолько же двусмысленный ответ. Казалось, улыбка застыла на лице Кэрол, но через пару десятков секунд она внезапно перестала улыбаться, и лицо девушки превратилось в каменную маску. Она лежала и смотрела на Крошку обвиняющим взглядом. Временами ее карие глаза, как-то странно закрытые ресницами, были сильно похожи на холодные змеиные глаза.

— Ну, я н… н… не знаю, что еще… — растерянно пробормотала толстуха.

— Дерьмо! — выругалась Кэрол Уоттерсон. Она выплюнула грязное слово в Барбару, точно прицелившись.

— …сказать тебе! — закончила Крошка с закрытыми глазами. С ее лица исчезли обычные мудрость и нахальство, и оно превратилось в водянистый пудинг. Она добавила уже нормальным голосом, но с по-прежнему закрытыми глазами: — У тебя все причины ненавидеть меня.

— Я тебя и ненавижу, разве не так?

— Но я надеялась…

— Я хочу выспаться, Крошка. Выключи свет.

Толстуха потопталась еще мучительную минуту, почти тая от презрительного взгляда Кэрол. Сначала она смотрела куда-то в сторону, потом постепенно перевела взгляд на свою мучительницу. Ее глаза на ставшем пудингообразным лице уменьшились и окутались какой-то зеленоватой дымкой. Где-то в ее голове происходил непонятный сложный рискованный процесс. Кэрол Уоттерсон почувствовала, как к ней быстро возвращается страх. Но Крошка молча повернулась, сошла с возвышения, на котором стояла кровать, и отправилась выключать свет.

В темноте слышалось ее тяжелое дыхание. Слабый лунный свет слегка выделял окна. Больше света просачивалось через занавеси и двери с первого этажа, он окрашивал стену над лестницей в тусклый коричневато-желтый цвет.

Когда глаза Крошки немного привыкли к темноте, она вернулась к кровати. Стараясь сохранить равновесие, с трудом опустилась на колени и схватила руку Кэрол. Она прижала ее к своей горячей мокрой щеке, потом горячо поцеловала, как бы извиняясь. Все это она проделала молча.

Кэрол вырвала руку. Цепь от резкого движения больно ударила Крошку по лицу. Толстуха шумно вздохнула от боли, и ее глаза засверкали, как озера, в слабом лунном свете.

— Убирайся с моей постели, вонючая крыса!

Крошка, как стояла на коленях, так и села на зад.

Несколько секунд она сидела абсолютно неподвижно, и Кэрол почувствовала, что девушка изучает ее. Кэрол так и не смогла заставить себя отвернуться.

— Крошка! — позвал жену снизу Большой Джим.