Легенда о Зодиаке - Влада Ольховская Страница 61

— Я и не шучу, — пожала плечами она.

— А ты вот это видела?

Предмет, брошенный Харитоновым после нападения, оказался смятым листом бумаги. Эксперты сначала отсняли его на земле, потом развернули. Оказалось, что убийца оставил им еще одно послание.

«УСТАЛ ИГРАТЬ БЕЗ ПОЛЕЗНЫЕ ТОЛЬКО ОШИБКИ ОШИБКИ ОШИБКИ В КАЖДОМ ОТВЕТЕ И СЛОВЕ И НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЕТЕ ТАК Я ДОКАЖУ ВАМ КТО ЭТО БЫЛ ЭТО МОИ ТРОФЕИ МОЯ СЛАВА И ВСЕ ПРИНАДЛЕЖИТ МНЕ ТЕПЕРЬ ВЫ ЗНАЕТЕ МОЕ ИМЯ И НЕ СМЕЙТЕ УПОМИНАТЬ ДРУГИЕ ИМЕНА ОНИ ВСЕ МОИ ВСЕ ШЕСТЬ И БУДЕТ ТОЛЬКО БОЛЬШЕ МОИ ОХОТНИЧЬИ ТРОФЕИ ПРИНАДЛЕЖАТ ТОМУ КТО ПОЙМАЛ НАВСЕГДА».

Почерк был тот же, бумага — очень похожая, стиль — одинаковый. Понятно, что с письмом еще будут работать эксперты. Однако Антон уже сейчас не сомневался в его авторстве.

Это должно было убедить и Солари, но она лишь скользнула по письму равнодушным взглядом.

— Да, он определенно фанат Зодиака. Тот тоже визжал, что превратит души своих жертв в рабов. И все-таки для подражания Зодиаку нашему Анониму следовало бы изобрести код.

— Это не важно сейчас! — вспылил Антон. — И не называй его Аноним! Его имя — Михаил Харитонов.

— Нет.

Вот так просто — и все. Без каких-то аргументов или насмешек над некомпетентностью следователя. Это одновременно разозлило Антона и заставило взять себя в руки. Странный эффект, производить который на людей умела только Анна Солари.

— Почему нет? Кто же он тогда?

— Я тебе сказала, кто он.

— «Несчастный дурак»? — удивился Антон. — Но почему?

— Дурак — потому что поддался на провокацию, не пошел в полицию и нажил себе феноменальное количество проблем. А несчастный — потому что я примерно знаю, как настоящий Аноним манипулирует им. У Михаила Харитонова есть жена и дочь. Пока ты ходил тут и сокрушался о судьбах мира, я попыталась проверить, где они сейчас.

— И где они?

— А нигде. Никто не знает, куда они исчезли и когда. Вот и весь ответ.

Это действительно могло быть правдой. Все случилось слишком неожиданно, и пока о Михаиле Харитонове было известно совсем немного. Однако Антон уже начал подозревать, что проверка может обнаружить у него алиби по предыдущим убийствам.

— Но это же совсем дикое поведение для серийного убийцы, — указал Антон. — То, что он делает.

— Не то чтобы у серийных убийц был какой-то канон. Но Анонима это вряд ли касается. Я все больше склоняюсь к мысли, что он не серийный убийца. Точнее, технически, он серийный убийца, потому что он последовательно лишил жизни пять человек. Разница в другом: маньяки убивают ради самого процесса, ради сексуального удовлетворения и так далее. У нашего убийцы, подозреваю, есть некий объяснимый мотив.

— Какой еще мотив тут может быть?!

— Не знаю, а вот он, думаю, знает, — Анна указала на Евгения Караулова, выкуривавшего уже вторую сигарету подряд. — Ты сам нашел связь между родственниками жертв. Теперь, в день шестого нападения, некоторые из этих родственников вдруг оказались в одном доме. Думаешь, совпадение? Ты своим допросом спугнул их, подсказал, что происходит, и они попытались что-то с этим сделать. Как видишь, не смогли.

— Тогда нужно его допросить!

— Это будет напрасной тратой времени, — покачал головой Аграновский. — Как видишь, он не очень расстроен случившимся здесь. Ему терять уже нечего.

— Тогда что вы предлагаете?

— Идти тем же путем, каким и шли, потому что он правильный.

— По-моему, мы с вами шли разными путями!

— А я считаю, что одним, — возразила Солари. — Я не думаю, что тот бродяга, на которого ты вышел, действительно убил Дину Курцеву. Но он может что-то знать, и он нам нужен. Поэтому, когда твои люди все-таки раздобудут его адрес, сразу сообщи мне, хорошо?

— Понял. Ну и Дмитрия Доброхотова мы будем искать, и семью Харитонова!

— Подозреваю, что успех в одном автоматически означает успех в другом. Ищите. И… не поддавайся отчаянию. Ты же знаешь, что это — единственная верная дорога к поражению. Мы уже близко, он в панике, и мы его поймаем.

Оптимистично, конечно, но пятно крови на том месте, где лежал Егор Мельничук, доказывало, кто пока лидирует в этой гонке. Антону нужно было понять, чего хочет убийца. Это могло бы подсказать имя следующей жертвы, они бы сработали на опережение!

Поэтому он уверенно направился к Евгению Караулову. Тот выглядел не лучше, чем на похоронах собственного сына — если не хуже. Он скользнул по следователю мертвым взглядом, уже не способным ничего выражать.

— Евгений, вы знаете, что здесь произошло?

— Убийство, очевидно.

— Покушение на убийство, — поправил Чеховский. — Но я говорю скорее о мотиве. Вы знаете, почему Михаил Харитонов это сделал?

— Не представляю.

— На Егора Мельничука напал тот же, кто убил его сестру Лолиту — и вашего сына Виктора. И вы по-прежнему ничего не знаете?

Антон надеялся, что хотя бы упоминание сына выведет Караулова из этого полукоматозного состояния. Но — нет, он все еще был безразличен ко всему, как зомби какой-то.

— Я не знаю, чего он хочет.

— Хватит уже! Я прекрасно вижу, что вы все скрываете что-то! Если бы вы рассказали мне об этом на первом допросе, мальчишка не пострадал бы! Сколько людей должно погибнуть, прежде чем вы расскажете правду?

— Я ничего не знаю, — четко, чуть ли не по слогам произнес Караулов.

И снова Солари оказалась права. Тайна была, она висела в воздухе и манила убийцу, как свет мотылька. Но Евгений Караулов уже был слишком потерян и травмирован, чтобы понимать угрозу. Не он был лидером в этой группе — и не он принимал решения. Если он молчит, значит, перед отъездом в больницу Данила Мельничук велел ему молчать.

Теперь Антону предстояло допросить Мельничука, но он уже готовился к неудаче. Его не покидало гнетущее чувство, что, если Солари и Аграновский не разберутся в этом, история не закончится никогда.

* * *

— Чеховский, по-моему, совсем сдал, — заметил Леон, не отрывая взгляда от дороги.

Город продолжал жить в привычном ритме, и в час пик его дороги пульсировали автомобилями, то прорывающимися вперед, то замирающими в пробках. Эта обыденность немного успокаивала, доказывая, что реальность все та же, иногда просто нужно взглянуть на нее с новой стороны.

Анна и сама видела, что Чеховский не слишком хорошо справляется с этим делом, но не могла его винить. Проблема в том, что они оба воспринимали это как преступление одной категории, а оно оказалось из совсем другой — причем пока неопределенной. Это все равно что говорить с кем-то на разных языках и страшно удивляться, почему нет понимания.

Но сильнее всего по Чеховскому ударило даже не это.