Белое безмолвие - Сара Лотц Страница 55

В итоге мы с Мингмой сели в центре; с другой стороны от него расположились Говард и Робби, а с моей стороны – Ванда и Марк. Рядом с Мингмой у меня всегда возникало такое чувство, будто он внимательно изучает нас, словно проводит какой-то антропологический эксперимент, причем до сих пор не может решить, удачный он или провальный. С первым пивом мы справились за считанные минуты, и Элвис принес нам еще по бутылке.

– А тебе всегда хотелось подняться на Эверест, Мингма?

– Нет.

– Но ведь ты был там девять раз, если не ошибаюсь?

– Да. Это хороший способ заработать деньги. Мне нужно поддерживать семью, своих сыновей.

Возможно, пиво развязало ему язык, а может, он решил, что я не такой уж законченный придурок. Он рассказал мне, что его семья несколько десятков лет назад, когда он был еще ребенком, бежала из Тибета в Непал. Начинал он как Нгима, помощник повара, а потом поднялся вверх по карьерной лестнице. Он был единственным в семье, кто работал полный день, и поэтому все рассчитывали на него. «Совсем как Анг Цзеринг – тот шерп, который спас жизнь Джульет после смерти Уолтера», – подумал я.

– Бывали у тебя когда-нибудь по-настоящему трудные клиенты?

– Нет.

Пиво ударило мне в голову, сделало болтливым.

– Брось. Расскажи мне правду. Я буду молчать.

Он пожал плечами.

– Большинство людей славные. Иногда они говорят, что должны подняться на гору, хотя не могут этого сделать. Мы возвращаем их обратно. Тадеуш неплохо умеет это делать.

– Тадеуш хороший босс?

– Да. И хороший человек. Мы работали с ним раньше, на другой стороне, когда он был проводником. Очень справедливый, много платит.

– А какая сторона тебе нравится больше – северная или южная?

– Северная. Здесь нет ледопада Кхумбу. Он очень опасный, на нем погибло много шерпов.

– Вы, ребята, верите в то, что все несчастья вызваны гневом горных духов, да?

Он снова неопределенно пожал плечами.

– Некоторые шерпы действительно верят. Дордже принимает меры предосторожности. Он разбрасывает чанне, что-то вроде риса, чтобы предотвратить лавины. На северной стороне не так плохо.

– Но все равно опасно, верно? Столько людей погибло.

– Да.

– Можешь, конечно, не отвечать, Мингма, но почему шерпы не любят прикасаться к мертвым альпинистам?

«Господи, Саймон. Где твоя деликатность?»

Я задевал религиозные чувства и понимал это, но Мингма, похоже, не обиделся.

– Лама должен прикоснуться к мертвому телу первым, Саймон. Если душу не направить к следующей жизни, она может разозлиться и потом отыграться на живых людях.

– Что ты имеешь в виду – «отыграться»?

– Принести им несчастье.

Насколько я знаю, Эда никто не направлял к следующей жизни. Но если то, что говорит Мингма, правда, тогда весь мир переполнен призраками разгневанных мертвецов.

– Отец моей матери живет в маленькой деревушке, и двери его дома расположены очень низко, чтобы злые духи не могли попасть внутрь. – Он постучал себя по лбу. – Они бьются о головой о притолоку.

– Допустим, ты все-таки прикоснулся к трупу. Как тогда избавиться от разгневанного духа?

– Идешь за благословением в монастырь. Пьешь горячий чай с маслом, просишь ламу провести обряд пуджа. Но тут речь не идет о том, чтобы причинить вред злому духу; это делается для того, чтобы направить его в хорошее место.

Приятель Мингмы принес нам по третьей бутылке. Стоит ли мне продолжать копать в этом направлении? Другого такого шанса может и не представиться.

– Я слышал, что в Лагере III в прошлом году погибли два альпиниста. Два парня из Украины.

– В прошлом году много людей погибло.

«Аккуратнее, Саймон».

– Да. Но я слышал, что они до сих пор там.

– Как?

– Ну, их тела.

– Иногда шерпам, которые провешивают веревки, платят за то, чтобы они сбросили трупы вниз по Восточному склону. В Лагере III нет тел.

Ну вот. Выходит, Тьерри облажался. Меня захлестнуло сложное чувство, смятение и облегчение: «Даже если бы я захотел заснять их, ничего бы не вышло».

– Думаю, нужно возвращаться в лагерь, – сказал Мингма. – Скоро стемнеет.

Ванда, сидевшая рядом со мной, потянулась и зевнула, коснувшись моей руки. Она посмотрела на меня и улыбнулась.

– Как сказать по-английски, что тебе тепло и удобно?

– Уютно?

– Точно. Мне уютно.

Уютно было не только ей. Разомлевшие в тепле очага Робби и Говард развалились на своих подушках, закрыв глаза. Наконец-то воцарился мир.

– Мингма говорит, нам пора возвращаться. – И только тут я заметил, что место рядом с ней пустует. – А где Марк?

– Пошел в туалет.

– Пойду найду его.

Я затосковал о тепле палатки в ту же секунду, как только вышел на улицу и ветер ударил мне в лицо. Небо темнело, и туристы, хрустя щебнем, двинулись через морену снимать золотистое сияние, затухающее над гребнем вершины. Я пошел по забросанной мусором тропе к туалетному блоку – кирпичному строению, примостившемуся над открытой выгребной ямой.

Рядом с ним, голова к голове, стояли две тени, и одна из них была в желтой куртке.

– Марк!

Он помахал мне рукой.

– Иду!

Пока он шел ко мне, я отвернулся, чтобы полюбоваться вершиной: «Через неделю ты можешь оказаться там, Сай. Прямо там, наверху». Есть в Лагере III украинцы или нет их, я все равно сделаю это. А для сайта мы составим другой план.

Марк похлопал себя по животу.

– Проблемы с желудком. Я задержал вас, ребята?

– Нет. Кстати, а с кем ты там говорил?

– В смысле? – Он отвернулся, чтобы прокашляться. – Когда?

– Там, перед сортиром.

Он как-то странно взглянул на меня.

– Ни с кем.

Каменистая почва у меня под ногами пошатнулась. Рядом с ним определенно кто-то был. Может быть, просто турист или отбившийся от группы путешественник.

Ты же не дурак, сам понимаешь, что тут к чему.

– А почему у твоей мамы здесь нет памятной таблички, Марк?

– Думаю, отец был против этого. Мне кажется, он боялся, что, если появится табличка, я однажды обязательно захочу к ней съездить.

– Но ведь сейчас ты зашел намного дальше, чем в базовый лагерь.

– Да. Думаю, он…

Марк закашлялся так сильно, что согнулся пополам. С моей точки зрения, это очень напоминало тот звук, похожий на рычание неисправной газонокосилки, который издавал заболевший турист.