Настоящая история злой мачехи - Екатерина Широкова Страница 5

Зинаида Ивановна нахмурилась, но неожиданно кивнула и торопливо встала.

– Хорошо, я отведу вас. Только имейте ввиду, другие дети… Не обращайте на них внимания и не глазейте особо. У них нечасто бывают гости и могут быть странности в поведении. А потом на выход, и чтобы нигде не задерживаться. И сразу же договоримся, что тебя я больше здесь не увижу с дурацкими вопросами. Впрочем, вот тебя, Алёнка, – директор наклонилась к ней и аккуратно взяла за подбородок, – я всегда рада видеть. Имей ввиду.

Не глазеть оказалось довольно трудно, зато поняла, как только вошла, что это та самая спальня. Даже стул у входа никуда не делся, только сейчас на нём не было ни призраков, ни живых людей. На кроватях сидели или лежали дети совершенно разного возраста, кроме парочки близнецов лет десяти, но все здесь явно школьники. Почти что обычные на вид, но при нашем появлении они дружно привстали и потянулись к нам так жадно, как будто из столовой наконец привезли долгожданный обед. По полу от них к нам побежал дымок, как позёмка, только чёрный.

– О, новенькие мертвяки! – высокий парень с длинными волосами оказался ближе всех. – Спасибо вам, Зинаида Ивановна, мы уж не ждали сегодня.

– Спокойно, Никита, – произнесла директор очень тихо, но позёмка исчезла, будто и не было, – это никакие не мертвяки, глаза-то разуй.

Я тогда просто не знала, был ли реальный риск стать обедом для этих детей, но те заметно поскучнели под пристальным и тяжёлым взглядом директора детдома, а она тут же оставила нас одних, попросив старшего проводить потом нас, подчеркнув – без глупостей.

Близнецы, невольно повторяя движения друг друга, как в зеркале, начали перешёптываться и хихикать, показывая пальцем на Алёнку, а долговязый Никита отсалютовал вслед уходящему строгому начальству и плюхнулся на кровать.

– А ты что, новенькая? – он смерил Алёнку другим, оценивающим взглядом. – Совсем ещё зелёная, как я посмотрю. Небось и не умеешь ничего?

Алёнка смущенно пожала плечами – удивительно, но она ничуть не робела, хотя была младше их всех и никогда ещё не сталкивалась целой кучей таких же чудищ, как и она сама.

– Ну ясно. А это тебе кто, мамка, что ли? – Алёнка кивнула и долговязый переключил внимание на меня. – А вы красивая. Зачем дочку хотите сдать? Надоели постоянные несчастные случаи? Нет, я всё понимаю, – в его тоне сквозило пренебрежение, как будто я лично его обидела, – хотите жить скучной обывательской жизнью и не бояться засыпать в своём доме. Всё, как всегда, ничего нового.

Девушка с нелепой стрижкой и плохо окрашенными волосами, никогда не знавшими хорошего ухода, подошла поближе и подняла руку, чтобы потрогать мои волосы, но в последний момент передумала.

– Как думаете, Зинаида Ивановна не будет сильно ругаться, если я чуть-чуть… У неё волосы такие клёвые, правда? – она нагло стояла прямо передо мной и вела себя, как будто я просто бессловесная кукла. Кто-то из девочек усмехнулся.

– Валяй, – долговязый махнул рукой, – мы тебя прикроем, если что.

Девушка кивнула и её раскосые серые глаза оказались совсем близко.

– Не бойся, красавица, ты ничего не почувствуешь, – я скорее поняла, чем увидела, как она пытается окутать мои ноги мутными клочками тумана, и тут мне стало дико смешно. Девчонка крала мои волосы! Она просто захотела приукрасить свою жалкую шевелюру, сделать её погуще за счёт моей. И ещё я поняла, что ей легко бы это удалось, просто она неправильно выбрала донора.

В её уверенных глазах сначала мелькнула досада, а потом и страх.

– Ты что, ведунья? – девчонка отшатнулась, – Какого лешего директриса нас не предупредила!

– А ты что, обожаешь обворовывать гостей? – это всего лишь мелкие и слегка напуганные чудища, получившие отпор. Вдруг стало так легко и свободно дышать, а унылая сиротская комната превратилась в поле для давно забытой игры – моей игры.

– Да ты знаешь, где я видела таких гостей, как ты… – девчонка разве что не шипела. – Шла бы ты домой, тётя!

– Маму мою нельзя трогать! Поняла? – пискляво погрозила Алёнка, до того стоявшая, разинув рот, и взяла меня за руку, – Пойдём отсюда, они плохие.

– И не надо нас провожать! – я вспомнила достаточно, чтобы самостоятельно найти обратную дорогу. Алёнка крепко вцепилась в меня и возмущённо сопела, пока мы брели к выходу.

На самом деле, мы почти проскочили мимо той приоткрытой комнаты в конце коридора, но Алёнка вдруг потянула носом и застряла, как будто учуяла необыкновенную вкуснятину.

Я даже не успела ничего сделать, как её маленькая ладонь выскользнула из моей и она сунула туда нос, распахнув дверь пошире. Внутри вплотную стояли люди с закрытыми глазами – серая, увядшая кожа и жутко тонкие лодыжки заставляли задуматься, а как они вообще держаться на ногах.

Алёнка всплеснула руками и от них со всех сторон побежали тонкие струйки, клубясь и переплетаясь. Я еле успела оборвать поток, а Алёнка удивлённо посмотрела на меня.

– Мам, ты чего, не поняла? Это и есть мертвяки. Всё нормально.

Алёнка даже брыкалась, когда я уводила её подальше от комнаты с мертвяками. Похоже, они нечто вроде легкоусвояемого фастфуда для чудищ, а я очень испугалась, что, распробовав такое, она теперь будет реально опасна для окружающих, и мне придётся караулить её каждую секунду.

Перед глазами встали всплывшие в памяти картины – соседи по комнате налетают на такого же мертвяка и ощипывают его, как липку, а я стараюсь не обращать внимания и играю в куклы, потому что знаю – буду мешать им, и они станут дразнить меня. Но они всё равно недолюбливают меня, потому что я не такая, как они.

И ещё помню худощавого рыжего мальчишку с веснушками, всё время норовившего пихнуть меня локтём или ногой, пока никто не видит, а я от обиды глотаю слёзы, но не жалуюсь, хотя это и нечестно, я же их не трогаю.

В первый раз мертвяков приводят к нам вполне ещё бодрыми и даже говорящими, но видно, что они не очень понимают, зачем здесь. Все следующие разы они всё меньше похожи на людей, а под конец даже кажется, что это лишь призраки – жизнь в них еле теплится.

После похода в детдом Алёнка изменилась и стала активно интересоваться любой возможностью нырнуть в толпу людей. Всегда, когда мы случайно оказывались среди них, я видела, как Алёнка присматривается и будто бы выбирает. Мне всё труднее было удерживать её рядом, на расстоянии вытянутой руки, и придумывать для Царёва причины, почему мы не можем отдать её на какие-нибудь детские развивающие занятия, чтобы она свободно пообщалась со сверстниками под присмотром воспитателей.

Не могла же я сказать ему, что не хочу потом увидеть, как Алёнка жадно и почти без разбора собрала себе всё, что ей понравилось в этих бедолагах – может быть, способность красиво рисовать животных или петь, и раздавать это всё обратно, натыкаясь на бурное её возмущение. Хуже всего то, что иногда я всё равно упускала Алёнку из виду и не всегда могла потом найти тех, кого ограбили, и к школе она уже была настоящим чудо-ребёнком, полным скрытых или явных талантов.