Зигзаг - Хосе Карлос Сомоса Страница 44

Я тут, Элиса. Я пришел.

Теперь я буду с тобой всегда.

Легко и бесшумно, как душа, совершающая одно из тех эзотерических, «астральных», путешествий, в которые свято верила ее мать, тень проплыла мимо окошка ее двери и исчезла. Элиса усмехнулась. Еще кто-то не может уснуть.

Ничего удивительного. Комнаты были удобными, но домом их никак не назовешь. Меж металлических стен было жарко, потому что, как и предупреждал Валенте, на ночь кондиционеры выключали, а окно было откидным и до конца не открывалось. Укрытая лишь крохотными трусиками, Элиса исходила потом на постели в неясной взвеси света и тьмы: справа от нее горело зарево прожекторов заграждения, слева тускло светился прямоугольник окошка. И тут вдруг тень.

Она проследовала мимо комнаты Элисы в сторону двери, разделявшей два крыла корпуса, это наверняка должен был быть кто-то из ее коллег: Надя, Рик или Розалин. Все остальные спали в противоположном крыле.

Куда это он идет? Элиса прислушалась. Двери открывались без особого шума, но все равно были металлическими, поэтому она приготовилась услышать через несколько секунд стук.

Но ничего не услышала.

Тишина ее заинтриговала, заставила подумать, что дело не только в заботливом желании не потревожить спящих. Похоже было, что якобы страдающий бессонницей намеренно старался не шуметь.

Элиса встала с постели и подошла к окошку. За ним слабо светились лампочки аварийного освещения. Коридор казался пустым, но она была уверена, что мимо ее двери проплыла какая-то тень.

Она надела футболку и вышла из комнаты. Дверь между двумя крыльями корпуса была закрыта. Но кто-то должен был ее открыть всего пару минут назад: среди возможных вариантов объяснения тени привидений не было.

Элиса на миг усомнилась. Может, сначала проверить, не отсутствует ли кто-нибудь из ее товарищей? Нет. Но и в постель она просто так тоже не вернется. Она открыла дверь в другое крыло. Перед ней тянулся темный коридор, разделенный слабыми лампами на отрезки. Справа — двери спален, слева — проход в другой корпус.

Внезапно ею завладела смутная тревога.

В глубине души ей хотелось рассмеяться. Нам приказали друг за другом следить, так я и делаю. В трусах и футболке посреди коридора она была похожа на…

Шум.

На это раз она услышала шум, хоть и где-то далеко. Возможно, в параллельном корпусе.

Она направилась ко входу в коридор, ведущий во второй корпус. Тревога, как навязчивый друг, отказывалась ее покидать, но с виду это было незаметно. В общем, она была спокойна: будучи единственным ребенком в семье, она очень рано научилась одна ходить в ночном мраке и тишине.

Что ж, скоро она должна была совсем утратить эту привычку.

Она дошла до коридора и выглянула.

Всего в каких-то двух метрах от нее странное существо, сотканное из оживших теней, раскачивало вытянутыми в стороны руками и смотрело на нее блестящими жадными глазами. Но самым ужасным (потом Элиса поняла, что это было еще одно предупреждение) было то, что у него не было лица или его черты сливались с тенями.

— Не кричите, — по-английски хрипло сказал внезапно возникший и слепящий ее огонек (да, теперь она поняла, что завизжала). — Я вас напугал, простите…

Она не знала, что ночью солдаты совершают обход внутри корпусов. Зажженный караульным фонарик осветил все чудовище: «расставленные в стороны руки» (автомат), «блестящие глаза» (прибор ночного видения), отсутствие лица (какой-то передатчик скрывал рот). На лацкане формы было написано «Стивенсон». Элиса его знала: на острове было пятеро солдат, он был одним из самых молодых и симпатичных. До сих пор ни с кем из них она не говорила, только здоровалась, когда видела их, как бы сознавая, что они находятся здесь для того, чтобы ее защищать, а не наоборот. Теперь ей стало ужасно стыдно.

Стивенсон опустил фонарик и поднял прибор ночного видения. Она увидела, что он улыбается.

— Куда это вы шли по темному коридору? — спросил он.

— Мне показалось, что кто-то прошел мимо моей комнаты. Я хотела посмотреть, кто это.

— Я тут уже час и никого не видел. — В голосе Стивенсона Элиса различила обиду.

— Может, я ошиблась. Простите.

Послышался шум открываемых дверей: проснулись коллеги, встревоженные ее дурацким криком. Смотреть, кто именно выглянул, ей не хотелось. Она извинилась, вернулась в комнату, бросилась в кровать и с мыслью, что никогда не сможет заснуть, отключилась.

Следующий день, вторник, 26 июля, 18:44.

Элиса зевнула, встала и перевела компьютер в спящий режим. Она уже запрограммировала его на самостоятельное продолжение сложных расчетов.

Случай с ночной тенью никак не выходил у нее из головы. Она решила, что расскажет про него на пляже Наде, хотя бы для смеху. Сейчас ей нужно было немного отдохнуть. Она была на Нью-Нельсоне только шесть дней, но эти дни казались ей месяцами. Элисе подумалось, не сляжет ли она от такой напряженной работы. Даже если слягу, ничего страшного: больница у меня под боком. Она окинула взглядом тихую лабораторию палеонтолога, которая служила также медпунктом, — здесь даже стояла кушетка для обследований. Если все будет так продолжаться, может, надо будет попросить у Жаклин какую-нибудь «энергетическую» таблетку. «На расчеты энергии уходит много энергии», — так она и скажет.

Элиса покинула лабораторию, заглянула к себе в комнату, взяла купальник и полотенце и вышла из корпуса на тусклый солнечный свет. Стоял один из редких в период муссонов дней, когда не лил дождь, и надо было ловить момент. При виде стоявшего на страже у калитки солдата ей снова вспомнилось ночное происшествие, но теперь это был не Стивенсон, а Берджетти, крепкий итальянец, с которым Марини иногда резался в карты. Проходя мимо, Элиса поздоровалась с ним (эти ощетинившиеся оружием человеко-ежи внушали ей страх), вышла за ограждение и спустилась по пологому склону к самому изумительному пляжу, который ей когда-либо приходилось видеть.

Два километра молотого золота и море, которое в лучшие дни окрашивалось всеми оттенками голубого; рядом с его белой пеной Надина кожа казалась такой же смуглой, как у Элисы; мощные волны были словно необузданные громады, не имеющие ничего общего со смирной рябью цивилизованных пляжей. И как будто всего этого мало, самые большие волны разбивались вдалеке, словно Бог этого рая заботился о том, чтобы не беспокоить людей, и в широкой заводи с синей водой и кремовым песком можно было спокойно бродить и даже плавать.

Надя Петрова помахала ей рукой с их обычного места. Элиса быстро и крепко сдружилась с этой молодой русской специалисткой по палеонтологии, как бывает между людьми, вынужденными вместе находиться в отрезанных от остального мира местах. У них было много общего, даже не принимая во внимание возраст: волевой характер, острый ум и схожая привычка ступень за ступенью подниматься по крутой лестнице достижений. Последнее даже давалось Наде лучше, чем Элисе. Родившись в Санкт-Петербурге и эмигрировав во Францию в подростковом возрасте, Надя пробила себе путь к одной из завидных стипендий на обучение в докторантуре у Жаклин Клиссо, в Монпелье, и стала ее любимой ученицей — все это без наличия богатой матери. Но в разговоре с Надей ее боевые качества были незаметны; скорее оставалось яркое впечатление от приветливой и веселой девушки с лимонно-желтыми волосами и снежно-белой кожей, из тех созданий, которые, кажется, полностью отдаются простой и всепоглощающей работе: расточению улыбок. Элисе думалось, что лучшей подруги ей не найти.