Опасные соседи - Лайза Джуэлл Страница 28

Либби, Миллер и Дайдо обыскивают дом сверху донизу в поисках возможных путей проникновения таинственного человека в носках. В задней части дома есть большая застекленная дверь, которая выходит на каменные ступеньки, ведущие в сад. Изнутри она закрыта на засов, и когда они пытаются ее открыть, она оказывается запертой на ключ. В щели между дверью и дверной коробкой проникли побеги густо разросшейся глицинии, что указывает на то, что дверь не открывали в течение многих недель и, возможно, даже лет.

Они толкают пыльные оконные рамы, но все они заперты. Они заглядывают в темные углы в поисках секретных дверей, но их нет. Они перебирают все ключи на связке Либби и, наконец, находят тот, который открывает застекленную дверь. Но та даже не сдвинулась с места.

Миллер смотрит сквозь стекло наружу.

— Там снаружи навесной замок, — говорит он. — У вас есть в этой связке маленький ключ?

Найдя самый маленький ключ, Либби передает его Миллеру.

— Вы не будете возражать, если я выставлю стекло?

— Выставите стекло? — говорит она. — Чем?

Он показывает ей свой локоть. Она морщится.

— Тогда действуйте.

Чтобы смягчить удар и не порезаться, он обматывает локоть потрепанной ситцевой занавеской. Стекло трескается и раскалывается на две идеально равные части. Он просовывает в получившееся отверстие руку и маленьким ключом отпирает навесной замок. Разрывая спутанные побеги глицинии, дверь наконец открывается.

— Вот, — говорит Миллер, выходя на лужайку. — Здесь выращивали снадобья.

— Те самые, которые убили родителей Либби? — спрашивает Дайдо.

— Да. Белладонну. Ее еще называют сонная одурь. Полиция нашла большой куст этого растения.

Они идут в дальний конец сада, точнее, в прохладную тень под пологом высокой акации. Здесь, лицом к дому, стоит скамья, как будто специально изогнутая в форме тени дерева. Даже в самое жаркое лето, какое только Лондон знал за последние двадцать лет, скамейка оставалась влажной и заплесневелой. Либби осторожно проводит кончиками пальцев по подлокотнику и представляет себе Мартину Лэм, как та сидит здесь солнечным утром, с кружкой чая в руках. Ее руки покоятся там, где сейчас лежат пальцы Либби, она наблюдает за кружащими над головой птицами. Другая рука поглаживает выпирающий живот, а сама она улыбается, чувствуя, как ребенок крошечными кулачками и ножками пинает ее изнутри.

А потом Либби представляет себе, как год спустя она принимает за обедом яд, а затем ложится на кухонный пол и умирает без всякой на то причины, оставляя наверху своего ребенка.

Либби отдергивает руку и резко поворачивается, чтобы посмотреть на дом.

Отсюда им видны четыре больших окна задней стены гостиной. Им также видны еще четыре окна меньшего размера наверху, по два в каждой из задних спален, плюс маленькое окошко посередине — это окно верхней лестничной площадки. На самом верху восемь узких окон с карнизами, по два на каждую мансардную спальню, и крошечное круглое окошко между ними — окно ванной комнаты. Выше только плоская крыша, три дымохода и голубое небо.

— Посмотрите! — говорит Дайдо, встав на цыпочки и энергично указывая на что-то. — Посмотрите! Это там, случайно, не лестница? Приставная или пожарная?

— Где?

— Вон там! Смотрите! Просто она спрятана за вон той дымовой трубой, красной. Посмотрите.

Либби замечает блеск металла. Ее взгляд скользит к кирпичному уступу, затем к карнизу над скатом крыши, затем по водосточной трубе, прикрепленной к другому кирпичному выступу на стороне дома, затем перескакивает на примыкающую к нему стену сада, затем вниз на нечто похожее на бетонный бункер и, наконец, на сад.

Она резко поворачивается. Позади нее густая листва, ограниченная старой кирпичной стеной. Чувствуя под ногами вытоптанные среди травы проплешины, она пробирается сквозь заросли. Те затянуты старой паутиной, которая липнет к одежде и волосам. Но она упорно продолжает идти вперед. Она чувствует направление, оно уже в ней, она знает, что ищет. И вот она, перед ней — обветшалая деревянная калитка, окрашенная в темно-зеленый цвет и свисающая с петель, и она ведет в заросший дальний конец сада дома по ту сторону ограды.

Миллер и Дайдо стоят позади нее, глядя через ее плечо на деревянную калитку. Она со всей силы толкает ее и заглядывает в соседский сад. Он неряшливый и неухоженный. Посреди газона возвышаются дурацкие солнечные часы, здесь же несколько пыльных гравийных дорожек. Ни садовой мебели, ни детских игрушек. А вон там, у стены дома, виднеется дорожка, которая, похоже, ведет отсюда прямо на улицу.

— Я поняла, — говорит Либби, касаясь навесного замка, который был вскрыт болторезом. — Посмотрите. Кто бы ни спал в доме, он проходил через эту калитку, через сад, к этой бетонной штуке вон там. — Она ведет их обратно в сад. — К стене сада, вверх по водосточной трубе, к тому карнизу, видите, вон там, затем наверх, на уступ, а оттуда на крышу и на лестницу. Нам просто нужно выяснить, куда ведет эта лестница.

Она смотрит на Миллера. Он, в свою очередь, смотрит на нее.

— Я не очень проворный, — признается он.

Она смотрит на Дайдо. Та надувает щеки и говорит:

— Да ладно вам.

Они возвращаются в дом и поднимаются в мансардные комнаты. И точно! Вот он, небольшой деревянный люк в потолке в коридоре. Миллер помогает Либби встать ему на его плечи, и она просовывает голову в люк.

— Что вы там видите?

— Пыльный проход. И еще одну дверь. Поднимите меня выше.

Миллер фыркает и подталкивает ее еще выше. Она цепляется за деревянную планку и подтягивается. Здесь жарко и душно. Она тотчас чувствует, как одежда прилипает к ее потному телу. Она ползет по проходу и толкает еще один деревянный люк. Ее мгновенно ослепляет яркое солнце. Она на плоской крыше — здесь несколько усохших растений в горшках и два пластиковых стула.

Встав, уперев руки в боки, она рассматривает открывающийся отсюда вид: впереди выгоревшая на солнце зелень парка на берегу Темзы, а за парком — темная лента самой реки. Обернувшись, она видит сеть узких улиц между ее домом и Кингс-роуд; биргартен, заполненный любителями пива, лоскутное одеяло палисадников и припаркованные машины.

— Что ты видишь? — слышит она голос Дайдо.

— Я вижу все, — отвечает она, — абсолютно все.