Эта женщина будет моей - Александр Звягинцев

– Клер, вам не показалось, что этой ночью в Париже отвратительно пахло дымом и гарью?

– Дымом? – рассеянно переспросила Клер.

Она была занята финансовыми счетами за последний месяц, так что ей было не до такой химеры, как дым.

– Дымом, Клер, дымом! Неужели вы не почувствовали смрад от горящей резины? Не слышали хруст разбитого стекла под ногами? А рев полицейских сирен? А вопли избиваемых и стоны раненых? Неужели вы не слышали ничего, милая моя Клер?

Она наконец подняла голову и озабоченно посмотрела на Иноземцева. Его непривычная взволнованность все-таки была замечена.

– Вы, наверное, имеете в виду эти беспорядки в пригородах? – доброжелательно, но суховато, как врач у больного, спросила она.

– Да, Клер! Именно про эти так называемые беспорядки в пригородах я говорю. Il y a quelque chose qui crame! В этих пригородах есть что-то такое, что может гореть! Да что гореть – пылать огнем испепеляющим, аки в геенне огненной. Беспорядки! – горестно воздел руки к потолку Иноземцев. – Это не беспорядки, радость моя! Это погромы c применением оружия! Это бунт новых варваров, которым ничего не дорого в прекрасном Париже! Нашествие дикарей, которым священные камни Европы нужны только для того, чтобы бить ими по головам полицейских.

– Вы же знаете, я живу в шестнадцатом районе, а у нас ничего подобного не бывает, патрон.

– Пока не бывает, Клер! – не желал успокаиваться Иноземцев. – Пока. А если эти банды придут одной прекрасной ночью к вам? В ваш замечательный буржуазный шестнадцатый? Что тогда? Придется, как говорится, положить руку на огонь… Mettre la main au feu! – повторил он с нажимом. – И хорошо еще, если только руку.

Клер на секунду задумалась, а потом решительно тряхнула своей очаровательной головкой.

– Я уверена, ничего подобного не случится. Наш президент сказал, что порядок будет быстро восстановлен. Все меры уже приняты.

– Но завтра все может повториться, радость моя! Потому что…

– Президент сказал: будет сделано все возможное, чтобы эти молодые люди, которые устраивают погромы, стали достойными членами нашего общества.

Иноземцев невольно улыбнулся.

– Достойный член – это звучит, Клер! – похвалил он. – Но, боюсь, все не так просто. Ведь они ненавидят во Франции все! Они чувствуют себя здесь врагами! Они хотят завладеть вашими богатствами, потому что считают, что имеют на них право.

Но Клер была непреклонна и неуязвима для его провокаций.

– Президент пообещал, что будет выделено достаточно средств, чтобы они почувствовали себя настоящими французами. Гражданами, у которых есть права и обязанности.

– Ну конечно, вы собираетесь купить их души! – демонически расхохотался Иноземцев. – Но самое занятное, радость моя, состоит в том, что они не хотят быть французами. Это их родители, приехавшие из Африки, готовы были на все, чтобы стать французами. А они, их дети…

– Не хотят быть французами? – Клер посмотрела на него с искренним недоумением.

Разумеется, поверить в это Клер не могла. Разве может кто-нибудь не хотеть быть французом? Ну только если американец какой-нибудь!

– А чего же они хотят? – высокомерно осведомилась она.

– Они хотят получить свою долю богатств прекрасной Франции! – наставительно сказал Иноземцев, остановившись прямо перед нею. – Но вот добропорядочными французами, которые знают свой долг и обязанности, они быть не желают…

Милое личико Клер мигом окаменело. Еще бы, как можно не хотеть быть истинным французом и выполнять свои обязанности!

– Президент…

Иноземцев не дал ей договорить.

– Вашего замечательного президента, дорогая Клер, сегодня больше заботят другие проблемы. Слухи о том, что в его отношениях с мадам Николь все очень неблагополучно, раздаются чаще и чаще.

– Слухи, – брезгливо поджала чуть накрашенные губки Клер. – А то вы не знаете, чего стоят эти слухи!

У милой Клер были очень сложные отношения с семьей президента. Она являлась его преданной поклонницей и сторонницей, однако к его супруге она относилась совсем не одобрительно и считала, что та плохо выполняет обязанности первой леди страны. В душе она, конечно, хотела бы, чтобы президент бросил недостойную его супругу, но в то же время она была вынуждена защищать высокое семейство, ибо тень любых подозрений затрагивает в первую очередь честь и достоинство президента, делает его светлый образ не столь блистательным и безукоризненным.

Любопытно, знает ли малышка такую историю про своего любимца? На следующий день после ужина, на котором знаменитый богач и жуир Франк Лефлер познакомил его со своей любовницей Николь, президент, тогда еще только министр внутренних дел, вызвал к себе своего заместителя. Тот в свое время тоже был любовником мадам Николь и весьма любил сим обстоятельством похвастаться. Президент, уже слышавший эти откровения, и вызвал заместителя именно для того, чтобы тот поведал ему о мадам Николь во всех подробностях. До каких подробностей они тогда договорились, Иноземцев точно не знал, но сама по себе ситуация казалась ему весьма забавной и типично французской. Кстати, подробностями президент остался, видимо, доволен. Потому как вроде бы именно тогда была произнесена ставшая знаменитой фраза: «Cett famme sera a moi!» – «Эта женщина будет моей!».

Президент угадал, что именно Николь нужна ему в тот момент, когда он готовится к решающему сражению за Елисейский дворец. Мадам Николь, надо отдать ей должное, сыграла громадную роль в его пути наверх. В дни поражений, сомнений и тягостных раздумий именно она убеждала его, что надо продолжать борьбу, надо идти вперед, быть упорным и упертым. Всегда вперед! И никогда не отрекаться от своих целей. Никогда не верить в дурные предсказания других людей, даже самых близких. Даже если судьба безжалостно швыряет тебя из стороны в сторону. Даже если ты обманываешься и заблуждаешься на свой счет…

В общем, мадам Николь была, что и говорить, женщиной незаурядной. Но, когда они с мужем оказались на желанной вершине, выяснилось, что ей там совсем не нравится. В отличие от президента, который не мог понять, что так не устраивает Николь в их новой жизни на вершине власти и славы…

«Ах, Клер, радость моя! Я читаю в твоей душе, словно в раскрытой книге», – с грустью и умилением подумал Иноземцев. Она появилась несколько лет назад, когда финансовые дела его антикварного салона «Третий Рим» представлялись уже окончательно и безнадежно запутанными. Произошло это в силу того, что Иноземцеву было совсем не до них. Он даже подумывал о том, не продать ли «Третий Рим», в полной убежденности, что «четвертому не быти». Хотя он нанимал Клер простой продавщицей, уже через несколько месяцев она прибрала все дела «Третьего Рима» в свои красивые, холеные, но чрезвычайно цепкие ручки.