Белый шум - Дон Делилло Страница 82

Я лежал, уткнувшись головой Бабетте в грудь: похоже, так в последнее время я устраивался все чаще. Она погладила меня по плечу.

– Марри говорит, проблема втом, что мы не подавляем свой страх.

– Не подавляем?

– Одним людям это дано, другим нет.

– Дано? Я думала, подавление устарело. Нам уже много лет не советуют подавлять свои страхи и желания. Подавление – причина нервного напряжения, беспокойства, угнетенного состояния, сотен болезней и недомоганий. Я думала, мы ни в коем случае не должны ничего подавлять. Нам советуют говорить о наших страхах, устанавливать контакт со своими чувствами.

– О контакте со смертью речи не идет. Смерть так беспощадна, что страх приходится подавлять – тем из нас, кто умеет.

– Но подавление – это же просто самообман, нечто механическое. Это всем известно. Мы не должны сдерживать свое естество.

– По словам Марри, сдерживать свое естество естественно. В этом – наше главное отличие от животных.

– Но это же безумие.

– Это единственный способ выжить, – сказал я, не отрывая головы от ее груди.

Задумавшись, она погладила меня по плечу. Серые вспышки статики: человек неподвижно стоит возле двуспальной кровати. Вся расплывчатая искаженная фигура идет рябью. Его соседку по номеру мне представлять не нужно. Внешне наши тела – ее и мое – единое целое, но все удовольствие от касания уже отнял у меня мистер Грей. Это его наслаждение я испытывал, его подлая властная натура овладела Бабеттой вместо меня. В другом конце коридора раздался взволнованный голос: «Если вы постоянно забываете, куда дели моток бечевки, положите его в корзинку «Барни», присоедините к своей кухонной пробковой доске несколько пружинных зажимов, прикрепите корзинку к зажимам. Проще простого!»

На другой день я впервые взял с собой в колледж автоматический пистолет «Цумвальт». Когда я читал лекции, он лежал в боковом кармане пиджака, когда принимал посетителей в кабинете – в верхнем ящике стола. Пистолет породил другую реальность, которую я уже начинал обживать. Хрустально-чистый воздух вызывал головокружение. В груди теснились невыразимые щемящие чувства. Эту реальность я мог контролировать, тайно подчинять своей воле.

Какие глупцы – те, кто входит ко мне в кабинет без оружия!

Как-то раз, под вечер, я достал пистолет из стола и внимательно его осмотрел. В обойме осталось только три патрона. Интересно, каким образом Вернон Дики израсходовал недостающие боеприпасы (или как там называют их люди, разбирающиеся в огнестрельном оружии?). Четыре таблетки дилара, три пули «Цумвальта». Почему я удивился, обнаружив, что пули отлиты именно в форме пуль? Наверно, думал, что за десятилетия, минувшие с тех пор, как до меня дошли первые сведения о предметах и их назначении, почти все вещи приобрели новые названия и очертания. Оружие имело форму пистолета, маленькие остроконечные снарядики – форму пуль, несомненно. Как вещи, запомнившиеся с детства: порой наткнувшись на них через сорок лет, вы впервые сознаете, что они сделаны гениально.

В тот вечер я услышал, как Генрих у себя в комнате уныло напевает «Улицы Ларедо». Я заглянул к нему спросить, вошел ли, наконец, Орест в клетку.

– Все сказали, что это негуманно. Никто так и не дал официального разрешения. Ему пришлось уйти в подполье.

– Где же это подполье?

– В Уотертауне. Орест и его тренер. Они нашли там нотариуса, который пообещал заверить документ, подтверждающий, что Орест Меркатор столько-то дней провел взаперти с этими ядовитыми пресмыкающимися и все такое прочее.

– Где же они нашли в Уотертауне большую застекленную клетку?

– Они ее и не нашли.

– Что же они нашли?

– Комнату в единственной гостинице. Да и змей было всего три. И через четыре минуты его укусили.

– Ты хочешь сказать, что хозяин гостиницы разрешил ему держать в номере ядовитых змей?

– Хозяин ничего не знал. Человек, который раздобыл змей, принес их в дорожной сумке. Этот грандиозный трюк удался отлично – вот только человек явился с тремя змеями вместо обещанных двадцати семи.

– Иными словами, он сказал им, что может раздобыть двадцать семь змей.

– Ядовитых. Только эти ядовитыми не были. Так что Ореста укусили неизвестно зачем. Придурок.

– Теперь он вдруг придурок.

– Все их противоядия зря пропали. Четыре минуты – и ага.

– Как он себя чувствует?

– А ты бы как себя чувствовал, будь ты придурком?

– Радовался бы, что остался жив.

– Нет, Орест не такой. Он исчез из поля зрения. Полностью самоизолировался. С тех пор, как это случилось, его никто не видел. Никому не открывает дверь, не подходит к телефону, не появляется в школе. Все по-честному.

Я решил немного прогуляться, а заодно зайти к себе в кабинет, взглянуть на последние экзаменационные работы. Большинство студентов уже уехали – им не терпелось предаться банальному гедонизму очередного голозадого лета. В колледже было темно и безлюдно. Сгущался зыбкий туман. Когда я шел мимо шеренги деревьев, мне показалось, что сзади, ярдах в тридцати, ко мне кто-то подкрадывается. Я оглянулся – на тропинке никого. Неужели из-за пистолета нервы пошаливают? Может, оружие вообще провоцирует насилие, а его силовое поле притягивает другие пистолеты? Я быстро пошел к Сентенари-холлу. Послышались шаги по гравию, отчетливый хруст. Совсем рядом, на краю автостоянки, среди окутанных туманом деревьев, явно кто-то был. Если я вооружен, то почему испугался? Если испугался, почему не убегаю? Я отсчитал еще пять шагов и бросил взгляд налево. Параллельно тропинке, то и дело скрываясь в глубокой тени, двигалась какая-то фигура. Сунув руку в карман и сжав пистолет, я припустился неуклюжей трусцой. Посмотрел еще раз – опять никого. Озираясь, я сбавил шаг, пересек широкий газон и услышал мерный топот – человек понесся вприпрыжку. На сей раз он возник справа – изо всех сил мчался ко мне. Я пустился бежать, петляя, надеясь стать неудобной мишенью для того, кто будет стрелять мне в спину. Никогда еще я не петлял на бегу. Не поднимая головы, я делал резкие, непредсказуемые рывки в стороны. Бежать так было даже интересно. Меня поражал диапазон возможностей, количество комбинаций, которые удается составлять в рамках отклонений вправо и влево. Я вильнул влево, рванул еще левее, резко метнулся вправо, сделал финт влево, ушел влево, ушел далеко вправо. Ярдов за двадцать до края открытого участка я перестал плести танцевальные узоры и со всех ног бросился прямиком к стоящему впереди дубу. Вытянул вперед левую руку, стремглав обогнул дерево, резко остановился, попятился, одновременно выхватив правой рукой «Цумвальт» из кармана пиджака, и наконец, повернувшись лицом к преследователю, спрятался за деревом с пистолетом на изготовку.