Пёс, который изменил мой взгляд на мир. Приключения и счастливая судьба пса Наузада - Пен Фартинг Страница 8

Мы сопроводили полицейских до базы. Дэйв шел первым, за ним – пикапчик, затем два молоденьких полицейских тащили собаку, которая к этому моменту уже лишилась воли к сопротивлению. Мы с Хатчем шли в этом цирке замыкающими.

Вероятно, все мои хитрые планы по освобождению пса были написаны у меня на лице, потому что Хатч то и дело косился на меня с любопытством. В ответ я взглянул на него, всем своим видом говоря: «Скоро узнаешь».

– Думаете, босса такой вариант устроит, сержант? – спросил Хатч, пока мы с ним экипировались на закате.

Он знал, что я терпеть не могу, когда он так ко мне обращается. Это типично армейская манера, но морпехи не упускают ни единой возможности подчеркнуть, что они к обычной армии не относятся.

– Типа того, – ответил я.

– В каком это смысле – типа того? – Хатч с деланным недоумением уставился на меня. – Типа – он на самом деле об этом не знает?

– Он сказал, чтобы я разобрался. Вот я и разбираюсь, – ответил я, улыбаясь в ответ и протягивая ему кусачки. – Держи, я думаю, тебе это может пригодиться.

Когда мы вернулись в штаб, я доложился боссу по поводу собаки. Он велел мне разобраться с проблемой, по возможности, не слишком огорчая местную полицию. О том, что я задумал, он меня не спрашивал.

От прохладного вечернего воздуха по коже побежали мурашки. После заката сразу становилось холоднее.

Я поднял воротник куртки, застегнулся поплотнее и присоединился к Хатчу и питу, еще одному из наших, кто согласился пожертвовать тремя часами заслуженного сна ради этого приключения. Без лишних слов мы вскарабкались на крышу здания на задах базы, где раньше располагались камеры для заключенных. Крыша была выкрашена в белый цвет и оттого казалась изготовленной из чего-то посолиднее, чем солома и глина. Впрочем, сегодня при неяркой растущей луне определить ее цвет было почти невозможно.

Под прикрытием темноты, как нас учили, мы добежали до парапета, шедшего по краю, и залегли там, в тенях, отбрасываемых луной.

Полицейские жили в небольшом, неопрятном строеньице недалеко от задних ворот базы. Что особенно досадно, они никогда не упускали случая высунуть нос и полюбопытствовать, что происходит, когда ворота с характерным лязгом открывались. Если мы хотели освободить собаку, нельзя было дать им заподозрить неладное. Это означало, что через ворота мы выйти не могли, и оставалось только перелезать через стену.

С того места, где мы находились, уже виден был разрушенный дом, в котором полицейские заперли собаку. Там царила кромешная тьма, но я знал, что внутри прячется громадный связанный, очень злой пес. Хотя, возможно, конечно, к этому времени он уже слегка успокоился. По крайней мере, я на это очень рассчитывал.

После того как мы спустились бы со стены, оставалось бы преодолеть еще шагов сорок до того места, где держали собаку. Я оглянулся на здание полиции. Дверь была закрыта наглухо. Сквозь грязные занавески изнутри пробивался слабый свет, а значит, они там были чем-то заняты. Скорее всего, как обычно курили марихуану. Меня это полностью устраивало.

Мы спустили с пятнадцатифутовой стены легкую штурмовую алюминиевую лестницу. Ее длины на всю стену не хватало, так что вдобавок для страховки мы прихватили веревку.

На глинобитный крыше закрепить ее было не за что, поэтому мне предстояло спускаться первым, а Хатчу или Питу – страховать меня с веревкой в руках. Я перекинул ноги с края крыши и повис, едва доставая ногами до верхней ступеньки лесенки. Укрепиться на ней было непросто. Я не мог посмотреть вниз, чтобы прицелиться поточнее, да еще и штурмовая винтовка перевернулась за спиной и теперь ствол тыкался мне под колено. Я стиснул зубы от резкой боли. И, как будто всего этого было недостаточно, вес брони и амуниции неумолимо тянул меня вниз.

Все-таки мне каким-то образом удалось встать на лестницу. Медленно, ведя ладонями по стене, я начал нащупывать ступеньку за ступенькой. Оставалось лишь надеяться, что низ лестницы не перекосится и я не свалюсь. Это было бы неприятно. Конечно, ситуация имела мало общего со скалолазанием, но все же эта мысль вызвала у меня улыбку.

Я поднял голову и увидел сверху ухмыляющегося Хатча.

– Ты веревку держишь там, черт возьми? – прошипел я.

– Ох ты ж… Забыл совсем.

Оказавшись на земле, я придержал низ лестницы, чтобы Хатчу было проще спуститься. Пит должен был оставаться на крыше и прикрывать наше возвращение, если мы решили бы вновь воспользоваться лестницей.

– Пошли.

Разумеется, прежде чем выйти с базы, я предупредил часовых, которым предстояло в это время дежурить. Меньше всего мне улыбалась перспектива быть подстреленным своими же парнями.

Держа оружие наготове, мы, бегом и пригнувшись, пересекли открытое пространство. Сердитая псина услышала нас еще на полпути.

– Вот тебе и хваленая скрытность коммандос, – прошептал я Хатчу, пока мы бежали по темноте. Собака за стеной сходила с ума. Мы добрались наконец до входа в строение и начали осматриваться по сторонам. Ничего, кроме груд мусора и щебня, куда ни посмотри.

Пес был заперт в развалинах старого дома. Он изо всех сил бился грудью в деревянную дверь, как чудовище из фильмов ужасов.

– И как мы его выпустим? – шепотом спросил Хатч. Не то чтобы я сам не задавался тем же вопросом.

К этому моменту во всем Наузаде уже наверное не осталось человека, не осведомленного о происходящем. Звуки в темноте всегда звучат громче и разносятся дальше, особенно когда кто-то пытается спасти очень озлобленного афганского боевого пса.

– Просто откроем дверь? – предположил я.

Лица Хатча я не видел, потому что мы стояли с ним в глубокой тени, но я и без того знал, что он едва ли выглядит счастливым при мысли о том, что через пару секунд на свободе окажется рассерженная псина размером с медведя. Говоря по правде, я тоже прилива восторга не ощущал.

– Готов?

Ответа я ждать не стал.

Я пнул дверь изо всех сил. Старый замок не выдержал, и с громким треском дверь открылась внутрь. На пороге вырос сгусток рычащей тьмы.

– Бежим.

Этого говорить не требовалось, Хатч метнулся прочь раньше.

Мы обежали здание кругом, напрочь забыв о том, что у нас при себе автоматическое оружие и гранаты. Только когда мы наконец притормозили, чтобы перевести дыхание, до нас дошло, что никакая адская гончая нас не преследует. Мы не спеша приходили в себя в темноте. Хатч выдал мне свой фирменный иронический взгляд. Судя по шуму, пес до сих пор оставался в доме. Я подтолкнул Хатча локтем, и мы осторожно прокрались обратно, чтобы понять, в чем дело.

Разглядеть, что конкретно удерживало его внутри, никак не удавалось, но, судя по всему, свободы у пса было достаточно, чтобы напасть на нас, если мы подойдем ближе. Скорее всего, проволока на шее и на задних лапах была оставлена на месте. Я быстро осознал, что у нас нет ни единого шанса пробраться в помещение и освободить собаку.