Вертикаль жизни. Книга 2. Несбывшиеся надежды - Семен Малков Страница 74

Благостное существование кремлевских старцев при полном упадке экономики и забвении ими коммунистических идеалов уже не возмущало, а вызывало жалостливое презрение. Но роптать по-прежнему было опасно. Оппозиционные настроения безжалостно преследовались. Противники режима и борцы за права человека немедленно оказывались в тюрьмах и психушках.

Откровенная беспринципность руководства, наряду с беззаконием, породила круговую поруку, которая процветала повсеместно. На всех уровнях вершились дела и принимались важные решения не на основе государственной выгоды, а в интересах узкого круга лиц, тесно связанных родственными, дружескими и просто корыстными интересами. Как было не вспомнить афоризм Козьмы Пруткова о том, что для успеха не так важен талант и достоинства, как принадлежность к влиятельной клике.

Это Артём на себе испытал. Он уже «отстрелялся» в НИИ ВВС, где его доклад прошел с не меньшим успехом, чем на кафедре Академии, и отношение к диссертации военных было самое доброжелательное, когда сказал свое слово «эффект круговой поруки». И началось с того, что Артёма вызвал к себе завкафедрой профессор Акимов.

— Я специально пригласил вас, чтобы выразить сочувствие и принести лично свои извинения, — дружеским тоном, но стараясь не смотреть в глаза, сказал он Артёму: — У вас замечательная диссертация, мы ее высоко ценим, но ВАК снова подтвердил, что не рекомендует принимать защиты у гражданских лиц. Исключение делается только для кандидатских диссертаций.

«Ну вот и сказалось влияние генерала Зверева, о чем меня предупреждали, — уныло подумал Артём. — Рухнули мои надежды на защиту у них в Академии». Но вслух дипломатично произнес:

— Большое спасибо вам за сочувствие и поддержку. С рекомендацией ВАКа приходится считаться, хотя формального запрета и нет.

— Вот именно! — облегченно подхватил Акимов, по-видимому, опасавшийся его нервной реакции: — Формального запрета нет, а ослушаться — все равно нельзя. Но знайте, где бы вы ни защищались, — горячо заверил он, — можете твердо рассчитывать на нашу поддержку!

Следующим звеном в круговой цепочке оказался НИИ ВВС, с прискорбием сообщивший Артёму, что командование не дало согласия на то, чтобы он был ведущим предприятием, в виду отличия военной специфики. Но тем не менее заверил его, что даст положительный отзыв на диссертацию. Однако этот удар Артём воспринял спокойно, так как защита в Академии ему уже не светила.

— Главное, Тёмочка, не опускай руки, — подбадривала его Варя. — Ведь ты можешь защититься в Киеве. Совесть же у людей есть? Большинство оценит твою диссертацию по достоинству.

— Обидно будет из-за интриг не добрать голосов, — уныло объяснил Артём. — Киев оставлю на крайний случай. Солиднее и лучше провести защиту в одном из ученых советов Москвы. Пока же сделаю паузу, чтобы собраться с духом.

Так он и поступил, тем более, что за прошедший год обстановка на работе настолько осложнилась, что ему стало не до защиты.

* * *

Новая кампания, начатая против Цветко секретарем парткома Чернецовым, была развернута исподволь и задумана им весьма коварно. Прекрасный человек и авторитетный специалист, Иван Фомич пользовался любовью сотрудников, и атаковать его в лоб опытный интриган не решился. Поэтому счел более подходящим опорочить его ближайших сподвижников и друзей. Зная, что Цветко не даст их в обиду, Чернецов рассчитывал представить его в виде мягкотелого и беспринципного «кума», для которого личные интересы выше деловых.

Самым неприятным было то, что секретарю парткома удалось перетянуть на свою сторону Гальчука, который не только был заместителем начальника, но и пользовался в коллективе самым большим, после него, авторитетом. Вероятней всего, Чернецову удалось сыграть на его самолюбии, дав понять, что именно он возглавит институт после Цветко.

— Чернецова понять можно. Он знает, что я добиваюсь в Политуправлении министерства его замены, — озабоченно хмурясь, ответил Иван Фомич Артёму, когда тот пожаловался на нездоровую обстановку в коллективе и высказал свои подозрения. — Но Борис, если участвует в этом, поступает глупо.

— Мне не верится, что он заодно с Чернецовым. Хотя странно, что не оказывает противодействия. К сожалению, между нами произошло охлажение, и он перестал быть со мной откровенным, — удрученно сказал Артём. — Но почему в министерстве поддерживают парторга, зная, что он ваш недруг?

— Они его не поддерживают, но и заменить не могут, не имея фактов. У него есть кто-то в ЦК партии, — с кислой миной объяснил Цветко.— А я, кроме эмоций, ничем конкретным подкрепить свое требование не могу. Но с ним хоть все ясно. А вот Гальчук наносит удар в спину. Ведь умный мужик, а не поймет, что рубит сук, на котором сидит!

— Это почему? — не понял Артём. — Напротив, надеется стать начальником.

— Напрасно надеется!— дал волю гневу Цветко.— А вот потерять кресло может.

Видя, что Артёму это непонятно, объяснил:

— Сейчас в правительство внесен очередной провальный проект, якобы повышения эффективности экономики за счет укрупнения предприятий и слияния научных институтов. И вполне вероятно, что нас вновь захотят объединить с Шереметьево. Теперь понимаешь, о чем я говорю?

Но Артём лишь удивленно округлил глаза, и он продолжал:

— Так вот, если нас объединят и не будет этой склоки, то у меня есть шансы поспорить с Ковачем за пост начальника, а у Бориса никаких. Если же «свадьба» не состоится, а меня снимут, то и тут у Гальчука ничего не выйдет, так как он неизбежно себя замарает. И новый начальник, думаю, от него избавится.

Теперь Артём уже все понимал, но ему от этого легче не стало. Гальчук от объяснений с ним уклонился, и вскоре они с Чёрнецовым нанесли первый удар.

Объектом для удара продуманно выбрали Максименко. Главный инженер был новым человеком в коллективе, но все уже знали, что он — близкий друг начальника. А почва для клеветнических слухов и инсинуаций была богатая, так как Николай, со свойственной ему энергией, начал строительство нового здания института, которое, естественно, продвигалось с большим трудом.

Кампания против него началась с критики в стенной печати и выступлений на партсобраниях сотрудников, недовольных качеством проекта нового здания института. Затем поползли слухи о якобы имевших место злоупотреблениях, а закончилось все постановкой отчета о работе главного инженера на парткоме. Цель задуманной экзекуции была очевидной: вынести «строгача» Максименко и рекомендовать снять с должности. Чтобы Цветко, который непременно будет его отстаивать, уронил себя во мнении коллектива.

— Ты можешь погубить институт, Боря, — упрекнул Гальчука Артём, улучив момент, когда они остались наедине. — Напрасно поддерживаешь Чернецова в его происках против Цветко.

— С чего ты взял? — отводя глаза, попытался уклониться от прямого ответа Гальчук. — Я не принимаю участия в этих дрязгах.

— Кого ты хочешь провести?— покачал головой Артём.— На партсобрании твои люди активней всех поддерживали нападки Чернецова па главного инженера.