Спокойный хаос - Сандро Веронези Страница 70

Несмотря на старания полицейского, хвост машин на дороге растет, а адский гул продолжает усиливаться, машины теперь вынуждены останавливаться у въезда на проспект. Мне бы хотелось встать на ноги и посмотреть, не видно ли где-нибудь владельца той машины, очень интересно, кто это мог быть, но я не могу этого сделать, нет, потому что, хоть эрекция все еще и сковывает мне движения, после того как мы уселись, все идет намного лучше, и, если я встану, то и она может последовать моему примеру, и тогда снова, как несколько минут назад, мы окажемся в прежней позиции…

Наконец, техпомощь погрузила «СЗ» и покатила прочь, выбросив в воздух порядочное облако углекислого газа, а за ней потянулся и весь хвост. Все кончено, а я так никогда и не узнаю, кому принадлежала та машина.

Наступила тишина. Женщина, воспользовавшись перерывом, быстро заработала носовым платком — привела себя в порядок: сейчас у нее припухлое и чувственное лицо, как у любой другой женщины после того, как она наплачется, но, кажется, она уже полностью владеет собой, дышит ровно и даже посматривает на меня с некоторым высокомерием. Может, теперь она в состоянии разговаривать.

— Вам уже лучше? — спрашиваю я.

Она морщит лоб: мне хорошо известны эти морщинки, они выражают сочувствие. В последнее время мне часто приходилось видеть, как лбы моих собеседников собирались морщинами, в некоторых вещах все люди поистине одинаковы.

— Послушайте, — говорит она, — я обо всем узнала только вчера, я даже не знаю, как вам объяснить, насколько это меня… — снова плачет? Нет, старается держать себя в руках. Но молчит, чтобы не расплакаться. Проглатывает комок в горле.

— …потрясло, — заканчивает она свою фразу.

— Да будет вам. Молчите. К чему слова.

Она прищуривает глаза, сжимает челюсти, кажется, что она собирается с силами.

— Я прекрасно понимаю, что сейчас благодарить вас абсолютно бесполезно, — настаивает она, но хочу, по крайней мере, чтобы вы знали, что, если я не сделала этого раньше, то только потому, что… — у нее снова сорвался голос, и снова она замолкает чтобы не расплакаться. Ох, как ей тяжело.

— Теперь все не важно. Уверяю вас.

Она силится подавить набегающие слезы, и от этого ее лицо искажается; в эту минуту оно похоже на цифровую фотографию на мониторе компьютера, которую кто-то пытается отретушировать, выбрав опцию «более твердое».

— Я не знала, что это вы спасли меня, — говорит она. — Вы мне верите?

— Конечно, верю.

— Я не помню ничего, что произошло тем утром, и моя подруга тоже. Мы поверили тому, что нам сказали, когда мы пришли в себя. Но никто нам не говорил, что это вы вытащили нас на берег.

— В этом нет ничего удивительного, в такой-то сутолоке, — успокаиваю ее. — И потом, никто не знал наших имен.

Еще одна попытка сделать суровым лицо: с него исчезают все признаки женской слабости, что совсем недавно она выказывала мне. Невероятно. Сейчас никому бы и в голову не пришло, что только пять минут назад она заливалась крокодильими слезами.

— Нет, — сухо парировала она, — никакой сутолоки не было. Они просто-напросто ничего нам о вас не сказали. Иначе мы бы стали вас искать и обязательно нашли, даже не зная ваших имен.

И вправду просто поразительно, как она изменилась: сейчас ту женщину, которая всхлипывала у меня на груди, в ней просто не узнать.

— У вас там есть дом, так ведь?

— Да.

— Вот видите.

Конечно, если судить по тому, что сказал Карло, это Элеонора Симончини, шоколадная королева, она больше привыкла к тому, чтобы отдавать приказы и председательствовать на заседаниях совета директоров, а не кричать: «Не бросай меня!» или разражаться безудержными рыданиями; и вот черный «Мерседес S 500», я только сейчас заметил его на противоположной стороне дороги, он примостился во втором ряду прямо на проезжей части и мигает сигнальными огнями, наверняка это ее машина, а в кабине, естественно, ждет шофер — ее супердоверенное лицо, который, как обычно, записывает все важнейшие телефонные звонки, поступающие ей на мобильный…

— Послушайте, — шипит она как змея, — сейчас мне бы хотелось задать вам очень важный вопрос. Как вы на это смотрите?

Несомненно, именно такой ее знают все: холодной, властной, сдержанной. Конечно, неудивительно, что в ней проявляется сильная личность, но все равно просто чудо, как быстро ей удалось овладеть собой: прямо супермен в телефонной будке.

— Конечно.

Она кладет носовой платок обратно в сумочку и пристально смотрит мне в лицо.

— Расскажите мне, что в точности произошло в тот момент, когда вы и ваш брат вошли в воду, чтобы спасти нас.

Палочка моя все еще тверда, это так, для прессы; но оборот, который приняли текущие события, этот факт решительно отодвигает на второй план.

— В каком смысле?

— Люди, которые стояли в воде поблизости от вас, не говорили ли вам что-нибудь?

— Нет.

— Вы ни с кем не разговаривали? Вы просто так нырнули в воду и вперед?

Выражение ее лица становится еще тверже.

— Может быть, кто-то пытался вас остановить, отговорить.

— Остановить нас? А-а-а! Вы, наверное, имеете в виду того идиота, который нам…

О, нет! Теперь я все понял. Кровь ударила мне в виски, а сердце буквально подскочило к горлу. Вот почему она так безутешно заливалась слезами. Мгновением раньше я все понял, еще до того как она вытащила из сумочки фотографию, которая подтвердила мои догадки.

— Этот идиот?

О, нет. Это ее муж. Вот это да, большей глупости я не мог бы сказать! Подумать только, как у меня бьется сердце. Та рыжеволосая каланча, которая нам посоветовала тогда не спасать их, был ее муж. Да ты только посмотри на него, — свадебная фотография, он во фраке, длинный и тощий, как жердь, а взгляд человека, привычного к церемониям на международном уровне, прикрывает рука: он закрывается от сыплющегося на него каскадами риса, а другая, длинная аристократическая, рука чуть покровительственно обнимает ее за талию, а она даже не обращает на него внимания, по правде говоря, у нее на лице сияющая улыбка, но обращена она, кто его знает кому; да, у нее горящий взгляд, но и он тоже не ему, этот взгляд прямо заряжен воспоминаниями, а фигурка у нее тогда была, по крайней мере, на два размера меньше нынешней, и, надо признать, что выглядела она поистине феноменально в коротеньком платьице кремового цвета с бесподобной вышивкой, платье прекрасное, но — это бросается в глаза — абсолютно несовместимое с его помпезным одеянием, как будто его сшили для другой свадьбы.

Я поднимаю от фотографии глаза. Та женщина, которая на карточке все еще питала надежды на будущее, сейчас твердым, леденящим взглядом пристально смотрит на меня, она-то больше ни на что не надеется.

Что и говорить, эрекции как ни бывало.