Обменные курсы - Малькольм Брэдбери Страница 65

– Не вижу.

– Ну, конечно. Знаешь, это состояние ума, когда за тобой следят. Мы хотим видеть нашу жизнь из себя, верно? А когда за тобой следят, ты видишь свою жизнь из чужих глаз. Уже не помнишь, по-прежнему ты внутри, или внутри уже стало снаружи. Становишься как актер или как эти девушки, которые показывают одежду, манекены?

– Манекенщицы, – говорит Петворт.

– Может быть, внутри всегда немножко иллюзия, ложный секрет. Но мы ведь любим секреты, правда? А потом, однажды, они останавливают тебя и ведут к себе. Не арестовывают, просто держат сутки и задают вопросы. Чтобы ты немного помог государству. Очень милые, предлагают выпить и закурить. А после открывают твое досье, и оно толстое, и в нем всё, записи и фотографии. Они знают больше тебя самого, помнят даже то, что ты и забыл. Они говорят, а ты возражаешь: «Это не я, я не такой и никогда там не был». А они отвечают: «Нет, это ты, правда ты, а всё остальное – иллюзия». Они пишут твою историю, плохой роман, и ты в нем навсегда. И вот что странно. Ты начинаешь соглашаться, потому что все сходится, потому что это твои фотографии, твой голос на пленке. Ты начинаешь признаваться, да, я такой, как хорошо вы меня знаете. И они правы, потому что в каждом из нас есть сомнения. Мы немножко стыдимся того, что живем. И они очень хорошо это знают. Быть – преступление, которое мы совершаем, и каждый в нем сознается. Как ты думаешь, ты бы тоже сознался?

– Да, – отвечает Петворт.

– Ну вот, кофе почти готов. Поставь какую-нибудь музыку. Видишь проигрыватель? Сумеешь его включить? Мне кажется, ты немножко технический человек.

– Сумею. – Петворт находит и включает проигрыватель.

– Ты не можешь читать мои книги, но, конечно, ты можешь слушать мои пластинки, музыка – язык, который мы все понимаем. Нашел, где они? Что выбираешь?

Петворт перебирает пластинки на полке; почти все названия на непонятном ему языке.

– Ты любишь классическую или современную? – спрашивает Принцип. – Есть и та, и та.

– Классическую, – отвечает Петворт. – Вот, нашел Моцарта.

– О, ты его любишь? Он цивилизованный. А теперь сядь и сними ботинки.

Из колонок звучит музыка галантного века; вежливый гость, Петворт садится на диван-кровать и снимает ботинки.

– А вот твой отвратительный кофе и гадкий пирог, – говорит Катя Принцип, входя в батиковом платье, с серебряным подносом в руках. – И немножко персикового бренди для лучшего самочувствия. Надеюсь, ты не боишься немного потолстеть. Думаю, тебе это будет на пользу, ты чересчур худой. Правда, кажется, на Западе худо – это модно.

Принцип садится рядышком на диван и протягивает ему тарелку.

– Прости, что так долго, просто я редко готовлю. Я люблю есть в ресторане, с друзьями. Но хорошо, когда есть друг, который здесь, со мной. Думаю, сейчас ты такой друг. Мы немножко рискуем, но, по-моему, не зря. Только так и поступают цивилизованные люди, чтобы немножко убрать границы. Думаю, если бы мы встретились в Лондоне, ты бы напоил меня чаем.

– Так ты бывала там? – спрашивает Петворт.

– Да, бывала, знаю, откуда ты, – отвечает Принцип. – Поездку получить нелегко. Однако я – писательница, а это дает иногда некоторые привилегии. И еще по другим причинам.

– По каким?

– Ну, понимаешь ли, – с улыбкой говорит Принцип, – один из моих мужей был видным партийцем, даже некоторое время министром. Разумеется, тогда было очень просто получать поездки. Здесь, в Слаке, всегда нужен кто-то, кто будет помогать. Влиятельный человек, который потянет для тебя нужные ниточки. Мы научились так жить. А если у тебя красивое тело, то это проще. Вступаешь в партию через постель. С большой выгодой для себя, если всё делать правильно. У тебя будет еда в ресторане, ложа в опере, билет за границу. Квартирка с хорошим видом из окна, место в списке. Научаешься делать всё это очень осторожно. Только так можно куда-то пробиться. Возможно, ты меня осуждаешь. Возможно, ты думаешь, что твоя жизнь не такая.

– Да, наверное, – говорит Петворт.

– Серьезно? Ну, может быть, ты простак. Тебе не кажется, что это твоя приятная иллюзия? Ты не думаешь, что жизнь повсюду – обмен? Для чего люди женятся? Для чего выбирают друзей? Почему говорят то, что говорят, думают то, что думают? А желания, как они исполняют свои желания? У нас есть красивые слова: любовь, дружба, вера. Однако тебе не кажется, что здесь, как это сказать по-вашему, уравнение. Может быть, то, что мы делаем в Слаке, не такое уж и странное. Тебе не нравится кофе?

– Кофе замечательный, – говорит Петворт. – Ты сказала, один из твоих мужей. А сколько их было?

– Ой, не так много, – со смехом отвечает Принцип. – Всего четыре. Некоторые собирают марки или фарфор. Теперь ты представляешь, что коллекционирую я.

– А сейчас? – спрашивает Петворт.

– Замужем ли я сейчас? О нет, нет. Сейчас я одинока в совсем другом смысле. А ты, Петвит? Сколько жен у тебя было?

– У меня? Вообще-то одна.

– Всего одна?! – восклицает Принцип. – Это же совсем мало, почти ничего. Наверное, ты не честолюбив. И давно она у тебя?

– Да.

– И она тебя любит?

– Ну, – отвечает Петворт, – немножко.

– А, то есть недостаточно! Ты хочешь сказать, что не очень-то она тебя любит?

– Так мне кажется.

– Ей нравится кто-то другой?

– Не знаю. Она очень привязана к своему дантисту.

– И ты думаешь, он печется не только о ее зубах? – спрашивает Принцип. – Что ж, наверное, ты сам не очень-то с ней хорош. Если ты одинок, может быть, и она одинока. Тебе так не кажется?

– Да, так, наверное, и есть, – отвечает Петворт, мысленно видя сад из окна.

– И что, она страстная, она хороша в постели?

– Не очень.

– Ну, знаешь, милый, это уже никуда не годится. Все мои мужья были очень хороши в постели. Очень плохи в другом, но в постели – хороши. А что ты? У тебя много любовниц?

– Вообще-то нет.

– Не понимаю. Ты хочешь сказать, что не прочь иметь любовниц, но тебе недостает отваги? Если так, ты меня подтверждаешь. Ты не персонаж в историческом мировом смысле.

– Ты думаешь, мне надо заводить любовниц?

– Не мое дело советовать, но мне кажется, у человека должны быть воля и желание. Иначе он пуст.

– У нас в стране есть пословица, – говорит Петворт.

– Разумеется, – отвечает Принцип. – В каждой стране есть пословица. И какая же у вас?

– Мужчине нужна хорошая женщина, а когда он ее нашел, ему нужна дурная.

– Милый, мне не нравятся твои слова. Ты хочешь сказать, что я – дурная женщина?

– Нет, я вовсе не это имел в виду.

– Продолжай, продолжай, – говорит Принцип. – Ты надеешься, что я буду твоей дурной женщиной. Ты сделал мне маленькое оскорбление. Может быть, в вашей стране это комплимент; здесь – нет.