Тайная слава - Артур Мейчен Страница 59

Дайсон откинулся в кресле, вновь раскурил трубку и, выпуская клубы дыма, погрузился в размышления. Филиппс же принялся расхаживать по комнате, обдумывая сложившийся у него в голове сюжет истории, в которой фигурировали насильственная смерть, погоня, сверкание ножа в свете фонарей, ярость преследователя и ужас преследуемого.

— Хорошо, — вдруг сказал он. — Так что же это, в конце концов, было? Я имею в виду, что вы подняли с решетки?

Дайсон в явном замешательстве вскочил на ноги.

— Понятия не имею! Я и не взглянул! Ну ничего, сейчас посмотрим.

Он пошарил по карманам, извлек на свет божий маленький сверкающий предмет и положил его на стол. В глаза приятелям ударил сияющий блеск старинного золота. Изображение и буквы на монете проступали рельефно, ясно и четко — казалось, еще и месяца не прошло, как она выкатилась с монетного двора. Филиппс взял ее в руки и принялся внимательно рассматривать.

— Imp. Tiberius Caesar Augustus, — прочел он надпись, затем в изумлении взглянул на обратную сторону монеты и, наконец, с ликующим видом повернулся к Дайсону. — Знаете, что это такое? — спросил Филиппс.

— Очевидно, довольно древняя золотая монета, — невозмутимо ответил Дайсон.

— Вот именно! Это "Золотой Тиберий". Вернее, это уникальный, единственный и неповторимый "Золотой Тиберий". Вы только взгляните на обратную сторону!

На реверсе монеты была отчеканена фигурка фавна, стоящего в тростнике среди водных струй. Несмотря на мелкие черты, лицо фавна было выполнено очень изящно и казалось одновременно привлекательным и отталкивающим. Дайсон вспомнил легенду о том, как рядом с одним мальчиком рос себе и рос его наперсник, товарищ но детским играм, а потом в воздухе вдруг резко запахло козлиным духом.

— Что ж. — сказал он, — любопытная монета. Вы что-то о ней знаете?

— Кое-что слышал. Это одна из немногих сохранившихся исторических реликвий, и о ней рассказывают массу легенд. Предание гласит, что в ознаменование небывалого военного успеха но приказу Тиберия была отлита особая серия монет. Посмотрите — здесь, на обратной стороне, оттиснуто "Victory" [67]. Рассказывают, что но какой-то невероятной случайности вся серия угодила в тигель, и лишь одна монета уцелела. С тех пор она путешествует по векам и континентам, всплывая примерно раз в столетие. Когда-то она была обнаружена одним итальянским гуманистом, вновь утеряна, вновь обнаружена, и так без конца. Последний раз о "Золотом Тиберии" слышали в 1727 году, когда некий Джошуа Берд, купец, имевший дела с Турцией, привез эту монету из Алеппо. Так вот, он показал ее местному знатоку древностей — и тут же исчез вместе с ней неведомо куда. И вот она здесь! Джошуа Берд теперь уж вряд ли найдется, а монета нашлась.

Немного помолчав, Филиппс добавил:

— Спрячьте-ка ее поскорее в карман. На вашем месте я бы держал ее подальше от посторонних глаз, да и вообще словом бы о ней не обмолвился. Кто-нибудь из тех двоих видел вас?

— Вряд ли. Первый, вылетевший на меня из темного проулка, — едва ли вообще различал, что творится вокруг. Меня он и подавно не заметил.

— Вы их тоже толком не разглядели. Доведись вам завтра встретить кого-нибудь из них на улице, вы бы узнали?

— Вряд ли. Я же говорил, улица была плохо освещена, а они бежали как сумасшедшие.

Некоторое время друзья сидели молча, обдумывая происшедшее. В голове у Дайсона роились самые фантастические мысли.

— Все это более чем странно, — сказал он наконец. — Просто невероятно! Прогуливаешься себе по самой заурядной лондонской улочке, бредешь в тишине и покое вдоль серых домов и глухих стен — и вдруг, в одно мгновение, с нее словно маску сорвали: из-под каменных плит валит дым преисподней, земля под ногами раскаляется добела, а откуда-то из-за спины начинает доноситься клокотанье адского котла. Обуянный безумным страхом за свою жизнь, перед вами проносится человек, а за ним, по горячему следу, мчится с ножом наготове отчаянная злоба. Ужас, да и только! Но как все это увязать с тем, что вы рассказали про монету? Уверяю вас, Филиппс, закручивается очень лихой сюжет! Отныне нашей спутницей станет тайна, и самые повседневные события исполнятся особого смысла. Путеводная нить — путаная, если вам нравятся дурные каламбуры, — волей случая вложена нам в руки, и теперь остается лишь следовать за ней. Что до виновника — пли виновников — этого странного происшествия, то им от нас не уйти. Наши сети раскинутся по всему громадному городу, и настанет миг, когда на улице или в баре мы так или иначе встретимся с мистером Неизвестным. Я уже вижу, как он медленно приближается к вашей тихой площади — вот он замешкался на перекрестке, затем, явно без всякой цели, двинулся по центральной улице. Он все ближе и ближе — его притягивает к нам неведомая сила вроде той, что в одной восточной сказке притягивает к скале корабль.

— Что ж, — ответил Филиппс, — если вы начнете вертеть этой монетой перед носом у каждого встречного и поперечного, как это было сейчас, то весьма вероятно, что вы очень скоро добьетесь своего. Вас, несомненно, ограбят — причем самым жестоким образом. Однако если вы будете сидеть тихо, то у вас не возникнет оснований для беспокойства. Никто не видел, как вы подобрали монету, никто не знает, что она у вас. Я лично намереваюсь спать спокойно и заниматься своими делами с непоколебимой уверенностью в естественном ходе вещей. События сегодняшнего вечера, должен признаться, представляются мне весьма странными, но я решительно отказываюсь иметь к этому какое бы то ни было отношение, а если понадобится, обращусь в полицию. "Золотому Тиберию" меня не закабалить, пусть он и пробрался в мой дом довольно-таки мелодраматическим способом.

— Что же касается меня, — сказал Дайсон, — то я отправляюсь навстречу судьбе, словно странствующий рыцарь в поисках приключений. Только искать мне не придется — приключение само найдет меня. Я же буду настороже, словно притаившийся в сердце паутины и чуткий к малейшему движению паук.

Вскоре Дайсон ушел, и мистер Филиппс употребил остаток ночи на изучение приобретенных им накануне кремниевых наконечников. У него были все причины полагать, что их изготовили руки современника, а не человека эпохи палеолита. И все же он отнюдь не обрадовался, убедившись, что его подозрения обоснованны. Возмущаясь низостью, с коей некоторые жулики околпачивают достойных этнологов. Филиппс вскоре позабыл как о Дайсоне, так и о "Золотом Тиберии", и когда с первыми лучами солнца он отправился спать, вся эта история начисто вылетела у него из головы.

Случайная встреча

Мистер Дайсон, прохаживаясь по Оксфорд-стрит и рьяно выискивая все, что только могло привлечь внимание, упивался чувством полной погруженности в работу. Наблюдение за родом человеческим, за уличным движением и витринами магазинов будоражило его творческую натуру. На лице Дайсона была написана сосредоточенность человека, обремененного непомерной тяжестью ответственности за все происходящее в мире. Он пристально всматривался в окружающие предметы, боясь упустить из виду что-нибудь значительное. На перекрестке его едва не сбил груженый фургон, но Дайсон не любил торопиться, да и день выдался теплый.