Волчьи песни - Александр Лапин Страница 54

– Покажи мне, Саша, как ты делаешь!

Два мужичка завозились в песке.

Она присела в сторонке на полотенце. Смотрела на них. Герка – маленькая копия Дубравина. Лопочут о своем:

– Саша, давай еще вон ту башню поднимем!

– Бери ведерко, неси песок!

О ней как будто забыли. Почему-то это ее задевает. И она пытается ввязаться в их игру. Но безуспешно. Тогда она идет купаться…

Вечером она, как женщина наблюдательная и сообразительная, замечает перемену в отношении к ней со стороны персонала в ресторане. Вчера, когда она одна, с ребенком, пришла туда, на нее даже как-то не обратили внимания. Метрдотель лениво отвел их в самый дальний угол и посадил за пальмою. Сегодня, только они втроем показались на входе, турецкий персонал, видно, почувствовав большого босса, заулыбался, почтительно задвигался им навстречу.

И место им дали самое лучшее.

«Стоило появиться с мужиком, как они сразу заелозили. Видно, здесь, в традиционном обществе, статус женщины невысок. А уж без мужа – вообще никакой».

* * *

На следующий день они подались на экскурсию. В Памуккале.

Большой комфортабельный автобус с туристами бойко и весело бежит по просторам Азии. Дубравин молча вглядывается в расстилающуюся перед его взором равнину: «Когда-то по ней двигались верблюжьи караваны. И огромные армии. Надо же!» И он силится представить себе, как где-то там, вдали, на этой бесконечной равнине, идут по чахлым травам войска Александра Македонского, римские легионы Цезаря, полчища персидского царя Дария. «Господи! Сколько здесь всего было. А сколько еще будет! Теперь вот все отдано на откуп туристам. И имя им – легион. Бродят по заброшенным городам и амфитеатрам. Лезут в гробницы и туалеты. Галдят, глазеют, жуют. Потребляют историю».

Сегодня у них снова нелады. Началось с того, что Герка категорически отказался сидеть в автобусе рядом с нею. И перебрался к Дубравину. Потом она отругала его за то, что он стал собирать на остановках разноцветные пробки от бутылок. В ее представлении о благопристойности такая страсть достойна только какого-то мусорщика.

Дубравин заступился за ребенка. Досталось и ему.

А виды все прекраснее. Само Памуккале поразило белыми водопадами, фонтанами и розовыми ваннами, в которых якобы купалась сама царица Клеопатра. И правда, когда они, раздевшись, спускаются в радоновую, почти горячую воду, то их ноги то и дело натыкаются на сваленные в источник древние мраморные колонны. В общем, на первый взгляд, сплошная идиллия. Дубравин, поддерживая ребенка под мышки, водит из бассейна в бассейн. Выходя из воды по гранитным ступенькам, оба улыбаются. А она нервничает и дергается почему-то.

Когда ребенок замешкался с одеванием, Галина резко дернула его за руку и зашипела:

– И что ты за увалень! Перестань баловаться!

Георгий заплакал. Дубравин вступился:

– Что ты на него кидаешься? Видишь, он мокрый, трудно ему!

Она вскипела и выдала себя:

– Я тут с ним ночей не сплю! Мучаюсь! Постоянно в заботах. А тут являешься ты. И все! Мама уже не нужна. Прилип. Ходят тут чуть ли не в обнимку!

Дубравин наконец догадался: «Она просто по-бабски ревнует! Черт бы ее побрал. Вроде бы сама хотела, чтобы мы с ним сошлись. А тут устроила концерт».

Вечером, после поездки, они прогуливались по парку, состоящему из вкусно пахнущих южных растений и выходящему прямо к мерцающему и фосфоресцирующему морю. В небе уже появился серпик Луны. Летучие мыши, взявшиеся неизвестно откуда, шуршат крыльями в полумраке. Хорошо. Тишина объемлет пространство.

Ребенок как одержимый носится по аллеям. И постоянно теряется. В конце концов Дубравин ловит его. Сажает себе на шею. В таком виде они возвращаются к Галине, сидящей на парковой скамеечке. Дубравин снимает ребенка. И ставит рядом, впереди, держа за плечи.

И тут неожиданно Герка хватает его тяжелую руку. Прижимает к щеке и так трогательно, глядя с мольбой на мать, произносит:

– Я люблю Сашу!

Дубравин поднимает его на руки и прижимает крепко к себе. Что тут скажешь? Все и так ясно.

* * *

Перед их отъездом состоялся разговор. Дубравин долго размышлял о сложившемся положении: «Не буду же я вечно работать в молодежке. Я и так пожертвовал своей журналистской карьерой ради ее спасения. И газета процветает. А я все занимаюсь не слишком интересным делом. Наверное, надо думать о будущем. Может быть, продать свои акции? И открыть собственное дело? А затем взять курс на воссоединение? Почему бы не помечтать? Ведь это такая радость. Быть вместе. Да, наверное, пора сменить курс!»

Стоя уже у отходящего автобуса с их чемоданом на колесиках, он чувствует, что она ждет от него каких-то важных слов. И он спонтанно формулирует:

– А что если нам сделать так. Собраться вместе. И куда-нибудь уехать из Москвы. Мне, тебе и Герке. Начать заново! Новую жизнь! На новом месте. Только надо хорошо подготовиться…

Она благодарно смотрит на него своими огромными глазами. И в этом взгляде, в теплом поцелуе губ он видит согласие. Дубравин ликует. Наконец-то, наконец-то начинает сбываться заветная мечта его юности! Вместе! А дальше ничего. Только счастье.