Йестердэй - Василий Сретенский Страница 47

Кассета 19. Цвет – красный

«Пурпур», он же пурпурный цвет – багрец, а еще почему-то, багрор, темно и ярко багряный, багровый, клинвышибать, червленый, чермный. Это нам сообщает Даль. Хорошо бы узнать, что такое багряный. То есть я и так знаю, что красный. Но почему пурпурный – багряный? Так, смотрим: «багровый» – червленый, пурпуровый, самого яркого и густого красного цвета, но никак не с огненным отливом, а с едва заметною просинью; с синевою. «Багряный» – червленый же, но менее густой, алее, без синевы. Смотрим далее: «червленый» – багряный и багровый, ярко-малиновый. Аааа… так это оказывается кольцевая линия, где сел там и вышел. Ладно, есть же где-то у мамы «Советский энциклопедический словарь» одна тысяча девятьсот восемьдесят четвертого, от рождества Христова, года издания. Вот: «Пурпур – природное красящее вещество красновато-фиолетового цвета. Содержится в пурпурных же железах морских брюхоногих моллюсков семейства иглянок». И никакой Тир тут ни при чем.

[пауза]

Кооз зэ сан из шайнинг он май фэйс

Энд ай ноу зэт сингз вил би окей

Итс гона би беттер зен йестердэй тудей

Энд томороу вил би беттер зен тудэй

Ай кен сии зе доувинг оф э брэнд нью вэй

Итс гона би беттер зен йестердэй тудей

Итс гона би окей.

[пауза]

Купил себе новые стельки. Дорогие, но стильные. Теперь бы к ним еще кроссовки новые купить. Но это когда Жека гонорар заплатит. Или Валерик хоть часть долга отдаст.

[пауза]

Вот что хотелось бы понять. Врет Арина или нет? Даже не так. Это я все равно не пойму. Сформулируем вопрос по-другому. Я сам верю тому, что Арина говорит или не верю? Чем дальше, тем больше мне кажется правдоподобным такое объяснение: Арина авантюристка с гипнотическими способностями. Мало ли было таких: Мата Хари, Манон Леско… эээ… не помню больше. Но много их было. Она мне намекнула, что я могу стать кем-то совсем другим. Кем-то вроде современного алхимика. Авантюристка. К тому же, начитавшаяся Коэльо. Приехала, небось, в Москву из Камышина… Ага. С ее-то автомобилем, выговором и косметикой.

С другой стороны. Я что богач? Известный человек? Какой ей прок от пожилого брюзги, только что потерявшего самое дорогое, что было в его жизни – старую ржавую восьмерку? Не считая жены, конечно. Чего она ко мне прицепилась? Этот же вопрос, в варианте, поднимающем самооценку: что она во мне нашла?

А с другой другой стороны. Я-то что сейчас распсиховался? У меня что – жизнь до блеска начищена? Я царапинку боюсь поставить? Или намечается какое-то великое достижение, которому Арина помеха? Что такого в моей жизни было, есть и будет, за что мне нужно опасаться? Чего я могу лишиться? Кроме мамы и Ленки ничего в голову не приходит. С мамой все в порядке, мы видимся шесть раз в году, много говорим по телефону. Ленка… Лена… Елена Владимировна… Все не хочу ничего больше говорить.

[пауза]

[звонок телефона]

– Да. А-лё. Алё же…

– Привет Пол.

– А привет.

– Как дела? Ты знаешь, я хотела…

– Что?

– Так. Ты не сказал, как у тебя дела, как мама?

– Мама нормально. Я тоже.

– Пол у меня новости. У тебя есть время? Ты можешь говорить?

– Елка, не тяни. Ты хочешь что-то сказать?

– Ну… да… нет ничего особенного…

– …

– Ты слушаешь?

– Ну, так ты же ничего не говоришь.

– Ты никогда не слушаешь.

– Да слушаю я.

– Как мама?

– Ты уже спрашивала. Нормально.

– Машину взял со стоянки?

– Нет, это бесполезно.

– А что, так и бросишь ее?

– Лен, ты за этим звонишь? Чтоб о машине узнать?

– Ты совсем не умеешь разговаривать.

– …

– Помнишь, я тебе говорила, что подаю заявку на грант?

– Нет.

– Я же рассказывала. Говорила, что может придется уехать.

– Я просто забыл, извини.

– Я выиграла. Мне дали преподавательский грант. Год работы в канадском университете. Представляешь, первый раз дали преподавателю из России. Два семестра. Там, правда, в фонде не смогли вовремя предупредить, они до сих пор только с украинскими историками имели дело… В общем, мне надо через два дня сказать.

– Что?

– Ну, согласна я или нет.

– А лететь когда?

– Через две недели. Как ты думаешь…

– Соглашайся, конечно…

– Правда? Я вообще-то уже позвонила… А ты сможешь цветы поливать?

– Конечно, Лен. Тут-то я что делаю, как думаешь?

– Ну, у твоей мамы они сами растут. Так ты думаешь, нужно соглашаться?

– Ты ведь уже согласилась.

– Но еще можно отказаться.

– Ни в коем случае.

– Правда? А ты как?

– Со мной все будет хорошо.

– Ну хорошо. Мы еще поговорим об этом, правда?

– Конечно.

– Ну ладно. Пока.

– Пока.

[пауза]

Зе лайтс он зе виндоу; шиз вэйтинг бай фон

Толкин то э мэмори зетс невер каминг хоум

Ши дриимз оф хиз ретёрниг энд зе сингз зет хи майт сэй

Бат шилл олвайз би зе гёл фром йестердей

Еее, шилл олвайз би зе гёл фром йестердей.

Гитара сегодня не строит совсем.

[пауза]

[звонок телефона]

– Привет Пол. Ты вроде с Ленкой помирился, наконец. Я рада.

– Ой, да не ссорился я. Я вообще никогда не с кем не ссорюсь.

– Ну да. Мне тут колонка твоя одна на глаза попалась. Ты там прямой женоненавистник.

– Нет Жека, ты ошибаешься. Я всяких людей не люблю. Ты звонишь-то чего? Новая работа есть?

– Новая работа есть. Но я про нее тебе уже говорила.

– Я думаю.

– С каких пор?

– Ааа… ээээ…