Доктор Вишневская. Клинический случай - Андрей Шляхов Страница 45

Меньше всего, двадцать четыре часа в неделю, работают те, кто входит в непосредственный контакт с гамма-излучением, например — рентгенологи. Сотрудники противотуберкулезных учреждений и патологоанатомы с судмедэкспертами работают немного больше — тридцать часов в неделю. Недельная «выработка» стоматологов на три часа больше. Куча народа, начиная с инфекционистов и заканчивая психиатрами должна отрабатывать тридцать шесть часов в неделю. Самые «невезучие» медицинские работники, отрабатывают «по кодексу» те самые тридцать девять часов в неделю, о которых говорилось выше.

Вопрос рабочего времени — один из самых болезненных для любой администрации. Когда-то в двадцать пятой больнице два «обязательных» врачебных дежурства не оплачивались и совершались как бы за счет рабочего времени, в результате чего рабочее время сокращалось примерно на час в день. В три часа палатные врачи с чистой совестью валили домой. Затем дежурства сделали платными («обязательными» они так и остались — двое суток в месяц вынь, да положь на алтарь родного учреждения, а сверх того уже по желанию) и рабочий день увеличился на час с лишним. В девять начало, в шестнадцать двадцать — конец. Тех, кто по старой памяти пробовал уходить домой в три часа или около того (к хорошему быстро привыкаешь) больничная администрация отлавливала на выходе с территории, высматривала из окон своих кабинетов и показательно возвращала обратно. Работай, раб, солнце еще высоко!

Это изменение касалось не всех сотрудников двадцать пятой клинической больницы, а только врачей отделений. У медсестер свой график, у врачей-дежурантов тоже свой, а заведующие отделениями и кафедральные сотрудники обычно не дежурят. Следующее же коснулось всей больницы. Очередная строгая и взыскательная комиссия указала главному врачу на то, что он ежедневно и систематически (именно так было сказано в акте) нарушает права своих сотрудников, не предоставляя им положенного обеденного перерыва.

С обеденным перерывом в больницах сложно. Это на заводе легко, прозвучал гудок — все рванули в столовую, прозвучал другой — вернулись к станкам. В больнице кто-то на операции, кто-то реанимирует, кто-то на обходе задержался, к кому-то нового больного привезли… Медики давным-давно привыкли есть в свободную минутку, на ходу, на бегу, на лету, а то и вообще не есть. Говорят же французы, что могилу каждый роет себе своими зубами.

А тут, значит, перерыв. Сорок пять минут. Регламент. Закон. Трудовой кодекс. Каждому в график, каждому в зубы. А если в график вставить сорокапятиминутный перерыв, в рабочее время не входящий, то уходить с работы придется на сорок пять минут позже.

— В гробу я видела этот обед! — свирепствовала в ординаторской кардиолог Хотькова. — Я, может, вообще не обедаю!..

Это была чистая правда, потому что она и впрямь никогда не обедала на работе. Только пила чай «с чем-нибудь» три раза в день — после утренней конференции, после обхода и незадолго до ухода домой.

— …Может, я из-за этого обеда на вторую работу опаздывать стану!

— Вы работаете на двух работах, Натэлла Петровна? — удивился заведующий отделением.

Хотькова была скрытной и о себе рассказывала скупо. Зато подноготную своих пациентов обсуждала подолгу и со смаком.

— Да, Алексей Иванович, на двух! — гордо ответила Хотькова. — С одной работы в наше время не прожить!

— И где же? — не отставал заведующий.

— Консультирую в частной клинике, — с достоинством ответила Хотькова и уточнила. — В крупной частной клинике.

Заведующий отделением, как ни старался, но так и не смог представить, что за консультацию Хотьковой кто-то может платить деньги.

Недовольны были все. Половина недовольных высказывала свое недовольство громко, никого не стесняясь (а лучше всего так, чтобы главный врач слышал), другая половина благоразумно помалкивала или шипела по углам — в сестринских комнатах, в ординаторских, по раздевалкам. А вот третье терапевтическое отделение отличилось, подложило родной администрации свинью, да какую!

Началось с того, что заведующая третьей терапией Карамова приболела. Ничего страшного — банальный радикулит, но с ним на работу не походишь. Исполнять обязанности заведующей, как обычно, стала доктор Дымкова, в сложной натуре которой преобладали склочность и потребность в постоянном качании прав. Кроме нее, передать полномочия было некому — один склонен к запоям, другая работает второй год после интернатуры, а третья — пенсионерка, опытная, непьющая, но не желающая даже слышать о временном заведовании.

Дымковой, несмотря на то, что на других работах она не работала, на электричках с пересадками, подстраиваясь под их сочетание, не ездила (жила рядом с больницей и ходила на работу пешком) и вообще часто засиживалась на работе сверх положенного, потому что дома ее никто не ждал, этот обеденный перерыв был как заноза в одном месте. Как это можно — включили и никого не спросили? Разве это правильно? Трудовой кодекс? Ах, не смешите меня!

Во время очередного пароксизма негодования, Дымкову осенило. Чего ради метать икру? Бессовестное начальство все равно ничем не проймешь! Можно сделать проще — так, чтобы и условные волки были сыты, и условные овцы целы. Перенести обеденный перерыв на конец рабочего дня и спокойно уходить домой, чтобы сегодня уже в больницу не возвращаться. На то, что подобная практика противоречит трудовому законодательству, Дымкова внимания не обратила.

Решено — сделано. В один прекрасный день, для администрации ставший кошмарным, Дымкова позвонила в четвертую терапию, убедилась, что дежурящая сегодня (один врач дежурил на два-три отделения) врач Валюзина на месте, и разрешила своим временным подчиненным уходить домой. За пятьдесят минут раньше положенного. Пока переоденутся, будет как раз «время икс». Сама, подавая пример, унеслась домой первой. Впрочем, другие тоже не заставили себя ждать. У кого-то горели вечным иссушающим огнем внутренние трубы организма, у кого-то вечером было важное и весьма перспективное свидание, кому-то надо было в парикмахерскую.

Минут через пять после ухода врачей в отделение явилась дочь поступившей сегодня пациентки по фамилии Мохань. Принесла маме кое-какие вещички, минералку, любимое печенье и, заодно, решила пообщаться с врачами. Вполне закономерное желание.

Услышав, что лечащий врач уже ушел, дочь захотела пообщаться с заведующей отделением. Услышав, что та тоже ушла, поинтересовалась, где находится дежурный врач. Медсестры ответили, что дежурный врач сидит этажом выше. Дочь была не очень хорошо знакома с особенностями врачебных дежурств, как в отдельно взятых клиниках, так и в целом. В ее представлении в каждом отделении непременно должен был находиться врач. Хоть какой, но должен. Вдобавок дочь работала на одном из центральных каналов помощником выпускающего редактора новостной программы и умела сделать из любой мухи такого слона, что мама не горюй.

Запыхавшись от быстрой ходьбы, ворвалась она в кабинет Надежды Даниловны, только-только решившей побаловать себя чайком, и устроила шоу в жанре хоррор. Славы жаждут все или почти все, но слава славе рознь. Стать главной героиней специального репортажа, который покажут вечером всей стране — это очень заманчиво. Только вот уже послезавтра можно (и нужно) будет искать новое место работы. Что-нибудь попроще — не главным врачом и не замом, а, скажем, участковым терапевтом в поликлинике. Туда берут всех — сирых, убогих, отверженных, униженных, оскорбленных, разжалованных и снятых с высоких должностей. Хорошо бродить по свету с карамелькой за щекой, а бегать с сумкой на плече по участку еще лучше, но Надежде Даниловне было хорошо на своем месте. Привыкла уже руководить — десятый год пошел.