Тайное дитя - Луиза Фейн Страница 45

Кто-то из слушателей поднимает руку.

– А во сколько обойдется казне содержание заведений для упомянутых групп? – спрашивает мужской голос; свет проектора мешает Эдварду увидеть лицо спрашивающего. – Законодательство наверняка отклонят. Страна едва ли сможет позволить себе строительство новых дорогостоящих заведений для содержания огромного числа умственно неполноценных.

– Поначалу это, конечно же, потребует ощутимых затрат, которые со временем естественным образом пойдут на убыль по вполне очевидным причинам.

– Назовите, пожалуйста, цифры, – не унимается слушатель.

– Прошу прощения, у меня нет под рукой этих цифр, – отвечает Эдвард. – Но насколько мне известно, была учреждена Королевская комиссия для всестороннего изучения этого вопроса, включая и стоимость осуществления такой политики. При всем уважении к вам, мне думается, вы задали не совсем правильный вопрос. Его следовало бы сформулировать так: какова будет стоимость отказа от осуществления этой политики?

– Я против стерилизации, – раздается другой голос. – Если обратиться к примеру наших американских друзей, после стерилизации эти люди вновь оказываются на улицах. Их аморальное поведение и преступные наклонности никуда не делись, а потому они по-прежнему представляют собой угрозу для общества. Какие гарантии вы можете дать, что этих имбецилов после стерилизации не выпустят на свободу?

Приводя цифры и факты, Эдвард парирует вопросы, а те, которые ему не нравятся или на которые он не знает ответа, встречает критическими возражениями. Он становится настоящим политиком. Когда лекция заканчивается, аудитория разражается аплодисментами. Его похлопывают по спине, приглашают выпить в клуб, естественно в «Сент-Джеймс», после чего последует обед.

Проходя через вращающиеся двери Куинс-Холла, Эдвард поглощен разговором с Леонардом, а потому не замечает молодую женщину, пока та не оказывается рядом, дергая его за рукав:

– Капитан Хэмилтон, сэр! Мне срочно нужно с вами поговорить!

На мгновение он приходит в замешательство и не сразу узнает ее лицо. Женщина плохо одета, ее волосы всклокочены. Она вполне сошла бы за попрошайку или проститутку, но тогда откуда ей известно его имя?

Боже, как же он сразу ее не узнал?

– Вайолет?! – громко восклицает удивленный Эдвард.

На несколько секунд все трое умолкают и застывают, загораживая собой выход. Эдвард смотрит на Вайолет с ужасом, Леонард – с неподдельным интересом. Вайолет явно смущена, но затем тихо спрашивает:

– Мы можем поговорить?

Эдвард справляется с оторопью.

– Леонард, не стоит задерживаться. Встретимся в клубе. Эта женщина была пациенткой в одной из моих психологических клиник. Я быстро переговорю с ней и присоединюсь к вам.

Он берет Вайолет под руку и стремительно уводит, чтобы никто из знакомых не увидел их вместе.

– Простите, сэр, что поставила вас в неудобное положение, – на ходу бормочет Вайолет. – Но мне требовалось срочно с вами поговорить. Мы же встретимся только недели через две. Я боялась, что тогда будет слишком поздно. А тут увидела афиши с вашим именем. Узнала, что вы лекции читаете, вот и подумала. Я бы вас не побеспокоила, если бы… – Она останавливается, чтобы перевести дух.

– Да. Вот уж никак не ожидал увидеть вас здесь, – сухо отвечает Эдвард.

Заметив на углу паб, он ведет Вайолет туда. Заведение невысокого пошиба, но это, наверное, даже к лучшему. Там он вряд ли встретит кого-нибудь из знакомых.

Рукой в перчатке он касается поясницы Вайолет и вводит в ее теплое, прокуренное пространство паба. К счастью, посетителей немного. Эдвард ведет ее к столику поближе к камину. Даже эта часть паба, предназначенная для более состоятельных посетителей, не отличается чистотой и опрятностью. Избегая дотрагиваться руками до липкой барной стойки, Эдвард обращается к скучающему владельцу и делает заказ.

Когда он возвращается к столику, взяв себе пинту эля, а для Вайолет, как всегда, джин с лаймом, Вайолет успела снять пальто и шляпу, оставшись в блузке и жакете. Судя по всему, это ее самая нарядная одежда. Растрепанные волосы она собрала в пучок на затылке. Вайолет протянула руки к огню и отчаянно их растирает. Только сейчас Эдвард с тревогой замечает ее посиневшие губы. Сколько же времени она провела на холоде, дожидаясь его? Эдвард делает глоток пива. Его сердце немного смягчается.

– Итак, что у вас стряслось? Из-за чего такая срочность?

Он смотрит в кружку. Эль на дне имеет ржавый оттенок. Легче смотреть туда, чем в глаза Вайолет.

– Все из-за него, – наконец отвечает она.

Ответ не удивляет Эдварда. Естественно, «он» всегда является основной причиной.

– Он ужасно заболел. Инфлюэнцу подцепил. Говорят, с его легкими… – Она сглатывает и хрипло втягивает воздух. – С его легкими он может и… может и не выкарабкаться.

– Боже, какая печальная новость!

Эдвард ощущает сильное желание взять ее за руку, но не делает этого. Его, как всегда, охватывает чувство вины, к которому примешивается другое чувство. Эдварду стыдно, но он испытывает нарастающее облегчение. Если Портера не станет, исчезнет и риск раскрытия тайны. Ужас разоблачения преследует Эдварда более десяти лет. Случись такое, это разрушило бы его жизнь. Со смертью Портера одной проблемой станет меньше.

– Да уж, новость не из веселых, – соглашается Вайолет. – А у меня есть для вас письмецо от него.

Она роется в сумочке и достает тонкий конверт. У Эдварда заходится сердце при виде слов «Капитану Хэмилтону», написанных вкось. Почерк как у ребенка. Он замечает пару клякс там, где пишущий слишком долго держал перо на бумаге или слишком сильно нажимал. Вайолет протягивает ему конверт. Эдвард ощущает приступ тошноты.

Дрожащей рукой он опускает конверт в карман.

– Сами знаете, – продолжает Вайолет, – в последнее время мне к нему не выбраться. Ребенок еще совсем маленький, вот мы и писали друг дружке письма. Мы оба не мастаки писать, но, как понимаете, хоть так общаемся. По-любому, он знает, я постоянно с вами встречаюсь, вот он и попросил передать вам письмо. – Она замолкает. – Он тревожился: вдруг помрет и не успеет сказать вам то, что хотел сказать. Понятное дело, вы заняты и вам к нему не выбраться. Но уж несколько минуток выкроите на письмо ему. А для него письмо от вас… Он на седьмом небе будет. И я тоже. – Вайолет утыкается взглядом в руки, сложенные на коленях.

Эдварду так сдавило горло, что оттуда не раздается ни одного слова. Чтобы сбить напряженность момента, он отворачивается и смотрит на огонь. Догорающее полено сползает и ударяется в решетку, выбрасывая в холмик пепла переливающиеся угольки.

– А знаете, Вайолет… – Сумев справиться с напряжением, Эдвард вновь поворачивается к ней. – Я найду время и навещу его. Я должен был бы это сделать еще давным-давно. Но сейчас… сейчас я просто обязан. – Он вытирает руки о брючины; у Вайолет округляются глаза. – Да, – кивает Эдвард. – Я ему напишу и сообщу, что приеду.