Следы на песке - Мишель Бюсси Страница 45

– И тебе известно, что в нем было?

– Слово в слово, дорогая! Сын сенаторши признался, что вся его жизнь состояла из лжи, и он решил положить этому конец, и что на нормандском пляже погибнуть должен был он, а погиб другой парень.

Алиса напряглась.

– Не обижайся, тетя Понни, но история похожа на домысел. Как кто-то мог узнать содержание письма? В тебе я не сомневаюсь, но ты сама сказала, что миссис Арлингтон никому письмо не показала.

– Миссис Уотерс рассказала горничная сенаторши, – обиженно ответила Понни. – Это она нашла самоубийцу – утром, в машине.

– Спасибо тебе огромное, тетя Понни, ты правильно сделала, что разбудила меня, – дело того стоило.

– Не за что, милая. Мы в деревне все тебя помним. Ладно, побежала… Увидимся на тридцатилетии свадьбы Бена и Голди.

– А… Конечно, до скорого свидания, – ответила Алиса, понятия не имевшая, кто такие эти Бен и Голди. – Еще раз спасибо!

Алиса закончила разговор в семь утра с минутами, ей не терпелось сообщить новости Нику – она поверила в невероятную историю тетушки, – но пришлось ждать до девяти.

Ник, как она и предполагала, воспринял рассказ всерьез.

– Подобные сплетни часто кажутся выдумками, а оказываются правдой. Наконец у нас появился новый след. Ах, если бы судья выдал ордер на обыск дома миссис Арлингтон. Она наверняка сохранила записку. Ни одна мать, даже самая худшая на свете, не сожжет и не выбросит прощальное послание сына. Даже Эмилия Арлингтон.

На следующий день Ник обратился к судье Каплану, который в этом деле проявлял крайнюю осторожность. Миссис Арлингтон была политиком с обширными связями, а он – рядовым судьей. Конечно, не начинающим, но и не достигшим потолка – во всяком случае, он на это надеялся. Каплан внимательно выслушал рассказ Ника о том, что в расследовании наметился новый поворот, а также о странных совпадениях.

Комментировать услышанное судья не стал. Каплан не был поборником справедливости, одним из тех рыцарей правосудия, которые нюхом чуют нечистоплотность коллег, не боятся призвать к ответу неприкасаемых, защищают слабых, но невиновных. Каплан хотел сделать карьеру, но умел терпеть и ждать. До сих пор в этом деле он руководствовался исключительно прагматизмом. С Эмилией Арлингтон судья был неизменно предупредителен, но сейчас ветер явно подул в другую сторону, а если еще и всплывет неоспоримое доказательство, ситуация развернется на сто восемьдесят градусов.

Каплан напряженно размышлял. Он мог по-прежнему изображать сверхосторожного юриста, рискуя прослыть робким, даже трусливым, чинящим помехи Фемиде. А в худшем случае – продажным. Но не исключено, что ему выпал уникальный шанс – заработать имя на резонансном деле. Выступить против сенатора США очень рискованно. Материальной выгоды никакой, но при удачном исходе журналисты споют осанну его неподкупности и честности, объявят оплотом справедливости, поборником истины, ради которой он готов пожертвовать даже карьерой.

Звучит красиво.

Если появятся убойные свидетельства, никто не встанет на защиту миссис Арлингтон. А что будет в противном случае – если он ввяжется, а этот частный детектив ничего не найдет? Ну отберут у него дело, а потом повысят, предложив переехать в другой штат.

Правосудие в нашей стране, думал Каплан, функционирует благодаря честолюбию судей, а не их честности. Никакое место под солнцем, ни один чемодан долларов не перевесят пяти колонок на первых полосах газет с упоминанием имени. А уж о телевидении, способном сделать человека национальным героем, и говорить нечего.

И судья Каплан дал добро на обыск в доме Эмилии Арлингтон. Наутро полицейские застали сенаторшу полностью одетой и накрашенной, она пила кофе и читала газету. Обыск не занял и десяти минут: хозяйка дома явно ничего не опасалась и хранила прощальное послание сына в ящике прикроватной тумбочки.

Когда полиция удалилась, миссис Арлингтон посмотрела на Марию, и та поняла, что ее работа у сенаторши окончена и им с мужем надо срочно перебираться как можно дальше от Вашингтона.