Монах из Мохи - Дэйв Эггерс Страница 43

Когда Мохтар приехал, Али аль-Хаджри, правая рука Эндрю Николсона, стрельнул из винтовки в воздух. Настроение у всех было праздничное. Мохтар поздоровался с Али и Эндрю, а затем увидел фабрику изнутри – и там все оказалось совсем не так, как Мохтару намекали. Работники довольны и дружелюбны. Сортировщицы поют. Мохтара мигом осенило: Абдо Альгазали не хотел сводить его с Эндрю не потому, что Эндрю непорядочен, просто было ясно, что Мохтар и Эндрю поладят и вместе будут непобедимы.

Эндрю говорил по-арабски с акцентом, характерным для Саны. Они не сразу решили, на каком языке им общаться – на йеменском арабском или американском английском. Выбрали английский, и Мохтар услышал тягучий говор американского юго-востока. Несообразно, комично даже в устах человека в маавазе, с йеменской бородой и весьма убедительным йеменским кинжалом на поясе. Эндрю смахивал на местного не меньше Мохтара.

Однако вырос Эндрю в сельском районе Луизианы. Играл в бейсбол, женился на своей школьной подруге Дженнифер. В колледже учился на инженера, потом ушел в продажи. Он был успешен, но неугомонен и вскоре снова пошел учиться – теперь на медбрата. Через несколько лет, уже медбратом в хьюстонской больнице, он работал с врачами и другими сотрудниками из мусульманских и арабоязычных стран и заинтересовался. Было это уже после 9/11, и Эндрю – возможно, внутренне протестуя против нетерпимости, которой в детстве насмотрелся и наслушался в Луизиане, – сдружился с коллегами из Египта и Иордании. Как минимум хотел, чтоб они понимали: здесь им рады.

Вскоре Эндрю и Дженнифер решили переехать в Йемен поучить арабский. Обоим не было тридцати, особо ничем не обременены. Жилья в собственности у них не было, и хотя они только что родили первого ребенка – девочка приехала в Сану в девять месяцев, – на такое приключение, считали оба, можно решиться только сейчас, когда они свободны. За полтора года в столице они обзавелись друзьями и бегло заговорили по-арабски. Потом вернулись в Хьюстон, где Эндрю стал консультировать компании, работающие в арабских странах.

Один его хьюстонский друг, владелец кафе Шон Маршалл, познакомил Эндрю со спешелти-кофе третьей волны. Как-то раз они обсуждали кофе, его происхождение, состояние рынка, и Шон сказал:

– А давай ты съездишь в Йемен, привезешь образцы, займешься экспортом?

Эндрю рассмеялся и отмахнулся, но на следующее утро идея зазвучала правдоподобнее. Эндрю с Дженнифер все обсудили и спустя полгода вновь переехали в Сану. Поначалу жили у друзей, и каждую неделю Эндрю ездил в горы, навещал кофейные фермы и собирал информацию. Привозил в столицу образцы, но обрабатывать их как полагается было некому. Так-то Эндрю не планировал открывать фабрику, но без фабрики никуда. Поэтому он вступил в дело с Шоном и еще одним партнером, и они расширили бизнес. Работали с фермерами, возили кофе в Сану, обрабатывали и экспортировали. Компанию назвали «Райян».

Капиталовложения потребовались крупные, и «Райян» не приносила дохода ни в первый год, ни во второй. Надежных работников поди отыщи, но Эндрю удалось привлечь одного хорошего человека, Али аль-Хаджри, и тот стал на фабрике замдиректора. Все остальные у Эндрю воровали. Он обратился к Али, а Али обратился к своей матери. Мать Али смоталась в родную деревню, в двадцати минутах езды от Саны, и пустила клич: ищут надежных сотрудников, которые не воруют. Через несколько недель мать Али заполнила все штатное расписание «Райян». Всех, кто работал на ее сына, который работал на американца, она знала лично. Жизнь наладилась.

«Райян» открылась в 2011 году во время Арабской весны, но успеху предприятия уличный хаос не очень-то и помешал. Люди хотели йеменского кофе – Эндрю оглянуться не успел, а уже экспортировал его в Японию, Китай, Европу и Северную Америку. Потрясения в стране временами усложняли задачу, но «Райян» работала без перерывов в период подъема и падения президента Хади и при хуситах. Если у тебя экспортный бизнес в Сане, таким вещам не удивляешься.

Мохтар и Эндрю уговорились сотрудничать как партнеры, а не конкуренты. Мохтар будет разыскивать элитный кофе в глухомани, а Эндрю займется более доступным кофе поближе к Сане. «Райян» обработает зерна Мохтара, но сортировку Эндрю не осилит. У него нет ни помещения, ни сотрудников.

Первый торговый этаж дома, где жили Мохамед и Кенза, – прежде там находилась лавка, где торговали конфетами и газировкой, – пустовал. Удобное место, считал Мохтар, – а вот Нуридин сомневался. Место-то удобное, спору нет, но в последний раз, когда оно было открыто, там ведь видели бесовского ребенка.

Случилось это несколько месяцев назад. Посреди дня перед магазином стоял тринадцатилетний ребенок с ножом в руке – закатив глаза, он нес околесицу. Никому не удавалось его урезонить, и в конце концов все пришли к выводу, что он одержим злым духом. Отвезли его к местному экзорцисту, тот тоже заключил, что в мальчика вселился шайтан, что шайтан полюбил этого ребенка. Лавку закрыли: ее замарал дьявол. О чем Нуридин и поведал Мохтару.

– Магазин на первом этаже? – переспросил тот.

Мохтар сто раз бывал внутри – раньше покупал там телефонные карточки. Он не верил, что ребенок был одержим шайтаном, и уж точно не верил, что это замарало магазин. Однако из-за печати дьявола помещение стояло пустое и за аренду просили недорого. Так что Мохтар его снял.