Собака, которая спустилась с холма. Незабываемая история Лу, лучшего друга и героя - Стив Дьюно Страница 39

Он терпеть не мог инвалидное кресло. Это читалось в его взгляде, в том, как он орудовал колесами и тормозом. Если бы он мог встать во весь рост, сразу стала бы видна солдатская закалка – когда-то он был крепким, мужественным бойцом. Долгая жизнь оставила свой отпечаток в выражении его лица, в морщинах и складках. И хотя он утратил молодость, голубые глаза смотрели по-прежнему зорко и были полны жизни и воспоминаний.

Когда появился Лу, в его взгляде что-то вспыхнуло. Он улыбнулся и сжал голову Лу в старческих широких ладонях.

– Привет, здоровяк, рад с тобой познакомиться.

– Ар-ру-а, – ответил на это Лу, нежно глядя на него снизу вверх, и поставил лапу на колено, укрытое больничным пледом.

– Вот ведь красавец. – Он потрепал Лу по холке. – Вылитый Кларк Гейбл.

– Мне говорили, он больше другого актера из старшего поколения напоминает – Таурона Пауэра, – ответил я.

– Нет, этот пес будет помощнее. – Он смотрел на Лу в упор, глаза в глаза, и тот тоже смотрел в ответ, как будто у них было что-то общее, и они делились воспоминаниями или мыслями. – Ничего плохого не скажу о мертвых, конечно. Пауэр был из хорошей семьи, в сорок пятом побывал в Кваджалейне и на Сайпане. Помогал в эвакуации с Иводзимы. Жаль, рано умер.

– Я не знал, – сказал я. Директор дома престарелых кивнула.

– Да. Сердечный приступ в сорок четыре года, прямо как у его отца. Раз – и все.

Лу слегка нажал на колесо кресла, и оно сдвинулось на пару дюймов. Старику нравилось подкатывать его туда-сюда, и он не поставил тормоз. Потрепав Лу за холку, он вновь пристально уставился на него.

– Вы воевали на Тихом океане? – спросил я.

– Да.

– Мой дядя тоже.

– Вернулся?

– Нет.

– Мои соболезнования, сынок.

– А где вы служили? – спросил я с осторожностью, не будучи уверенным, хочет ли он о таком говорить.

– Гуам, Сайпан, Иводзима. Слыхал о таких местах?

– Я изучал историю в колледже. Вторую мировую войну.

– А про боевых собак слышал?

– Нет, сэр.

Он по-прежнему смотрел на Лу.

– Тогда я тебе расскажу. Гуам был чертовой дырой. Враги скрывались по зарослям и пещерам. Никогда не знаешь, в какой момент кто-то выскочит и начнет стрелять или бросит гранату. Но у нас было одно преимущество перед ними.

– Собаки-разведчики? – Кажется, я об этом читал.

– Точно. Во втором и третьем взводе их использовали для поиска мин и засад, в основном овчарок и доберманов, у меня была помесь овчарки, Шепом звали. Красавчик был, прямо как твой Лу.

Комната затихла. Старики кивали, перебирая какие-то свои воспоминания, у многих были близкие или друзья, погибшие на войне. Между ними возникло странное чувство безмолвного единения, даже я это ощущал.

– Шеи столько раз спасал наши шкуры, я даже сосчитать не могу. Указывал на засады, находил пехотные мины, солдат, которые прятались в ямах. Чертовски опасную работу этот пес выполнял.

Он весь ушел в свои воспоминания, и я не знал, хорошо ли это для него. Но директор не возражала, чтобы он говорил дальше.

– Стоило ему что-то увидеть или почуять, этот пес вставал как вкопанный и указывал в ту сторону. Смотрел таким взглядом, как волк, точно нет в целом свете ничего, что сдвинет его с места. И когда мы вечером на привал вставали, все хотели, чтобы Шеи был поближе, чтобы никто к нам ночью не подкрался. Он любил нас как братьев. Это чувствовалось. Шел прямо навстречу врагам, застывал, подходил ближе, опять вставал. Но потом не выдерживал и бросался в атаку, рыча, как тигр. Такой храбрый. Вспугивал этих мерзавцев, как перепелок, а тут и мы делали свою работу. Так они больше Шепа боялись, чем наших винтовок, я тебе точно скажу.

– И что с ним случилось? – спросила женщина, сидевшая рядом.

– Да… подстрелили его, когда он в очередную пещеру кинулся. Похоронили мы его, как других собак, в углу воинского кладбища на Гуаме. Сотни раз он мне жизнь спасал, этот пес, и ни медали, ничего не получил.

Я посмотрел на Лу, который пристроил голову на колени старого ветерана. Стоило мне у нему повернуться, и он тут же встрепенулся в ответ. Я вспомнил тот день, когда мы столкнулись с грабителями у магазина. Лу мог бы быть таким же отважным военным псом, как и Шеи.

Тут мне пришла в голову мысль.

– Вы обучали Шепа останавливаться и показывать?

– Нет, его учил первый дрессировщик. Мне он достался, когда того ранили. Стой, замри, иди дальше, и опять – стой, замри.

– Иди ко мне, Лу.

Я поставил его посреди комнаты, напротив старого солдата, попросил немного подождать, затем сам отошел к другой стене.

Лу смотрел на меня. Он точно знал, что пришло время работать. Я дал ему знал подойти, незаметным жестом. Он медленно двинулся в мою сторону. Старик смотрел на нас.

Я жестом велел Лу ждать. Он застыл на месте. Я опять сделал знак «идти» – он прошел пять или шесть шагов, прежде чем я вновь его затормозил. Он стоял настороже, уши подняты, взгляд на мне. Я еще раз велел ему идти и остановил рядом со стариком. Тот посмотрел на Лу, и было видно, что он любуется его блестящей черной шерстью и крепкими мышцами, его изящной стойкой и умным напряженным взглядом, направленным строго в одну точку.

По щекам старика потекли слезы. Лу уложил голову ему на колени, сочувственно заглядывая в лицо.

– Шеп, бедный Шеп, – повторял он, гладя Лу по голове. Его память перелистывала запыленные страницы одну за другой, и с них смотрели юные лица друзей и пес, который столько раз спасал им жизнь много лет назад – в точности как этот нынешний пес спас жизнь мне. Все они навсегда остались в наших сердцах.

10
Укрощение строптивого

Мы перебрались в лом, купленный Нэнси, небольшой, но с собственным двориком и в хорошем районе, на самой окраине. Он был именно таким, о каком она всегда мечтала. По соседству находился коммерческий питомник, хозяева которого держали и разводили мощных крупных собак породы фландрский бувье. Постоянный лай смущал многих соседей, поэтому наш дом продавался за бесценок. Но мне после академии на шум было наплевать, я его даже не замечал.

Лу сразу влюбился в наш двор. Он обнюхал все закоулки, все беличьи тайники, каждый крысиный и мышиный след. Он выслеживал енотов среди деревьев, прислушивался к лаю пастушьих собак через дорогу. Он исследовал, помечал все новое и постоянно бдил, словно ожидая нашествия из-за леса неведомых бувье, усатых и самодовольных, как викторианские джентльмены, шествующие в курительную гостиную.