Превыше всего. Роман о церковной, нецерковной и антицерковной жизни - Дмитрий Саввин Страница 37

Кроме того, Джамшадов пользовался в Кыгыл-Мэхэ большой популярностью. Прежде всего, он был очень доброжелательным, тактичным и выдержанным человеком. Он имел по тамошним меркам очень хорошее образование: в свое время отучился в Красноярском институте искусств, а сверх того защитил кандидатскую диссертацию по религиоведению в Иркутске. Он давно жил и давно служил в Кыгыл-Мэхэ, его любило местное научное сообщество, а местные власти – привечали. Кроме того, хотя сам он местным не являлся, а национальность его для многих оставалась загадкой (то ли армянин, то ли перс), но жена его была из Кыгыл-Мэхэ, тафаларка. А для кыгыл-мэхинской «национально ориентированной» публики это был момент очень важный. Не будет преувеличением сказать, что для некоторой части местных чиновников, обладающих кое-каким влиянием, это был факт, который окончательно и безповоротно склонил их мнение в пользу отца Виктора Джамшадова. Правда, женитьба на тафаларке стала палкой о двух концах: некоторые ревнители национальной чистоты видели в таком браке покушение на «генетическое богатство» собственного народа. Впрочем, таковых ревнителей было очень мало.

Наконец, отец Виктор был в несомненном фаворе у предшественника Евсевия, Евграфа, который всемерно поддерживал деятельного интеллектуального священника, поставил его благочинным и выхлопотал для него протоиерейский сан. Поговаривали, что Евграф был настолько очарован Джамшадовым, что даже планировал добиваться награждения последнего митрой, и лишь перевод в Вену не дал ему возможности это сделать.

Но и без митры Джамшадов был в Кыгыл-Мэхэ скорее не протоиереем и благочинным, а этаким церковным вассальным князем, который, выказывая мангазейскому епископу знаки всяческого почтения, своим феодом правил так, как ему хочется.

Такое положение вещей уже само по себе не радовало Евсевия, а тут еще выяснилось, что с феодалом случилось то, что обычно бывает с влиятельными феодалами. А именно, ему захотелось независимости.

– Вот те раз! – вслух сказал (хотя и был в тот момент в кабинете один) Евсевий, читая официальный отчет, присланный в начале сентября благочинным Тафаларского округа:

«…К сожалению, на развитии Тафаларского благочиния отрицательно сказывается недостаток архипастырского внимания к жизни отдельных приходов, миссионерской работе, развитию духовного образования в регионе. Подобное положение дел является следствием огромных размером Тафаларского благочиния, включающего в себя всю Тафаларскую республику, как по площади, так и по численности населения соответствующую обычной епархии РПЦ МП. В силу этого представляется невозможным, при отсутствии епископской кафедры непосредственно в Кыгыл-Мэхэ, должным образом осуществлять архипастырское попечение об этой огромной территории. Поэтому, выражая искреннюю, сыновнюю благодарность Вашему Преосвященству за многочисленные труды по окормлению нашего благочиния, считаю своим долгом вновь поставить вопрос…»

– Вновь! – снова вслух недовольно пробормотал Евсевий.

«…вновь поставить вопрос о создании в пределах Тафаларского благочиния Мангазейской епархии отдельной епархии Русской Православной Церкви с центром в столице республики – городе Кыгыл-Мэхе. С уважением, протоиерей Виктор Джамшадов».

Столь явное свидетельство сепаратистских настроений оставлять без внимания было невозможно. Для начала Евсевий попытался подсобрать кое-какую информацию об отце Викторе, но поскольку собирать ему ее было особо негде, обратился с соответствующим вопросом к отцу Василию.

– У них давно там такие идеи, – подтвердил тот.

– Давно, говоришь?.. – переспросил Евсевий. – А как Владыка Евграф на все это смотрел?

– Простите, Владыка, если честно… он их поддерживал.

– О как! – Евсевий улыбнулся с явственным сарказмом. – У нас ведь что в этой их… республике, что здесь приходов раз-два и обчелся. Как такое поддерживать можно было? Какая им там сейчас епархия?

Отец Василий, за считанные месяцы ставший кем-то вроде архиерейского конфидента (по крайней мере, в управленческих вопросах), позволил себе ухмыльнуться и пожать плечами.

– Ну, Ваше Преосвященство, Владыка Евграф был… – тут он демонстративно взял паузу, как бы подбирая уместное слово.

– Интеллигэнт! – не без легкой дозы яда закончил фразу Евсевий. Отец Василий снова язвительно ухмыльнулся.

– А что этот, как его… Джам-ша-а-адов? – спросил Евсевий.

– Его я плохо знаю, – ответил Васильев. – Его на должность благочинного поставил Владыка Евграф. Очень его ценил, – присовокупил он (окончательно добивая рассказом об евграфовском благоволении репутацию Джамшадова в глазах нового епископа).

– Чего ему надо? Он что, думает, что если им туда епископа поставят, то у них там в одночасье процветание начнется? Там храмов-то – горстка! – продолжал расспросы архиерей.

– Не знаю. Наверное… – ответил благочинный, при этом сделав мечтательное выражение лица, тем самым давая понять: я, конечно, кое-что знаю, но кое-что такое, что вот Вашему Преосвященству даже и совестно говорить. Архиерей посмотрел на него вопросительно.

– Не знаю, Владыко, – снова сказал благочинный. – Только слухи.

– Какие это слухи?

– Разговоры среди духовенства. Доказательств нет.

– Ну, давай, выкладывай, какие там разговоры, – архиерей был явно возмущен и заинтересован.

– Говорят, что он сам хочет стать епископом в Кыгыл-Мэхэ.

– Епископом? – Евсевий даже развеселился. – Так он же женатый поп! Какой ему епископ? Да даже если епархию и создадут, решать-то будут в Синоде, кому там архиереем быть!

– С женой он может и развестись. Как Владыка Евграф, – вновь упомянул благочинный имя предшественника Евсевия, догадавшись, что тому это имя уже почти стало ненавистным. – И у него есть кое-какие связи в Кыгыл-Мэхэ. В том числе и во власти. На них он, наверное, и рассчитывает.

– Такие большие связи? – в голосе Евсевия прозвучала нотка иронии.

– Не знаю, Владыко. Но, судя по всему, кое-какие связи у него есть.

– Ну ясно, – ответил Евсевий, давая понять, что разговор окончен.

Поскольку спросить, кроме благочинного, было некого, то следовало самому немедленно выехать на место, чтобы присмотреться к мятежному протоиерею поближе. Кроме того, было еще две важных задачи: в Тафаларской республике появилось несколько человек, мужчин, которые бы хотели стать послушниками в монастыре, а в последующем – и монахами. Одновременно с этим кыгыл-мэхинские власти заявили о своем намерении передать РПЦ МП здания (впрочем, более похожие на руины) бывшего Спасо-Преображенского монастыря, до 1917 года довольно крупного и даже знаменитого своей миссионерской деятельностью. Евсевий увидел в этом явный промысел Божий: появилось место, которое в будущем может стать монастырем, и люди, которые в будущем могут стать монахами. Стало быть, монастырь нужно устраивать именно там.

Разумеется, восстановление монастыря потребует средств. А тут как раз в гости к Владыке Евсевию собрался его старый знакомый, Людвиг Майер, лютеранский пастор, с которым он познакомился еще в середине 80-х годов. Среди прочего, Майер занимался благотворительностью и гуманитарной помощью и мог финансово «посодействовать». По опыту их знакомства Евсевий знал, что Майер, хотя и говорит, что приезжает в гости, на самом деле никогда не появляется просто так. В поездках он всегда высматривает то, что, по его мнению, действительно нуждается в поддержке. И конечным итогом таких визитов является выделение некоторых денежных сумм – не очень больших, но и не совсем маленьких – на какие-то конкретные нужды. Вероятно, где-то там у себя Майер это оформлял как гранты и благотворительные выплаты, но Евсевий никогда не был охотником до такого рода формализма и в эти вопросы старался не вникать. Главное, была ясна схема: приезжает Майер – ему что-то, достойное, с его точки зрения, показывают – Майер дает денег. В этот раз Майеру предполагалось показать то, что осталось от Спасо-Преображенского монастыря.