Билет в одну сторону - Наталья Костина Страница 37

Половина гостей ржет, вторая половина возмущенно орет. Визжит и рвет на себе синий китель со звездами величиной в блюдце обиженный «козляк», но хозяйский брат, которого не вовремя допекло, мощным баритоном легко перекрывает пропитый, дребезжащий тенорок оппонента:

– Всевеликое войско Донское, б…! От вас, к е…ням, толку, как от козлов молока! Только по селам и шаритесь, п…доры, сюда на хромой кобыле приехали, отсюда каждый на «мерине» норовит!

Обвинения не совсем справедливы: дом, во дворе которого мы сидим, – новый, трехэтажный. Насколько я знаю, у Маруськиного брата, который до недавнего времени, чтобы содержать семью, ездил на заработки в российское Гуково, никакой такой собственности не наблюдалось. Жил, как все, – в многоэтажке, в тесной хрущевской «распашонке», с тещей в виде бонуса. Теперь же на мощеной площадке у гаражных ворот поблескивает дорогим лаком огромная, величиной с сарай машина, а что в самом гараже – остается только гадать, может, и персональный вертолет. Одни на этой войне пропадают без вести, другие же, как Маруськин братец, за полгода неслыханно поднимаются. Новый передел, «грабь награбленное», «живем один раз» и «война все спишет»…

Летит на землю посуда, крик, звон, с грохотом опрокидывают мангал, дворовая собака, огромный кавказец, не лает – научена войной при любой заварухе прятаться в будку. Будка такая же, как и кобель, – гигантская и капитальная – занята. В ней уже храпит еще один упившийся «козляк превеликого войска».

– Ишь, слюни развесил… Самое интересное пропустит, – презрительно кивает на спящего Маруськина невестка, предусмотрительно вытащившая меня из-за стола сюда, к гаражу и беседке. Собака плетется за нами и так и норовит укрыться за нашими спинами от зоны военный действий.

– Они умнее нас, – кивает хозяйка дома. – Знаешь, мы специально эксперимент провели: что этот дурак здоровый, что кошки – при выстрелах сразу прячутся.

– А из чего вы стреляли? – невинно интересуюсь я. – Мы тут сегодня на рынке чего только не видели! Пистолет можно совсем не задорого купить.

– Да нет, – машет рукой она. – Я их боюсь, ну их совсем к Аллаху! Хотя у нас многие бабы покупают – и те шалавы подпалченские, что на блокпостах ошиваются, и так просто… шоб було. Оно не помешает. Только я не хочу к нему и прикасаться. А вообще смешно, как они прячутся, – возвращается она к теме о братьях наших меньших. – Пакет надуешь и ка-а-ак хлопнешь! И они сразу врассыпную – кто под диван, кто куда! Вот нельзя было посидеть как люди, – вздыхает она, глядя на то, как конфликт не только не идет на убыль, но даже разгорается. – Как выпьют, так сразу давай отношения выяснять. Ну не нравятся тебе они – зачем тогда зовешь?

– Работа такая, – глубокомысленно замечаю я, а она кивает:

– Да лишь бы стрелять не начали!

Тут же кто-то палит очередью в воздух, собака скулит, ложится у моих ног, норовя засунуть голову под туфлю, и закрывает глаза.

– Ваш Козицын полная срань! – в наступившей после выстрела тишине спокойно резюмирует хозяин дома. – Князь, доктор экономических наук, б…! Пан атаман Грицьян Таврический! Его даже из надзирателей по статье вышибли! Двух слов связать не может! Клоун продажный!

Шум постепенно начинает нарастать по новой. Хозяйка скорбно поджимает губы и качает головой:

– Господи, когда-нибудь прямо тут друг дружку перестреляют… теперь долго не угомонятся. Понятно, какая свадьба без баяна, а именины без драки? Уплочено… А мы ж еще чаю с тортом не пили! В кухню пойдем?

Я, зачарованная забытым словом «торт», плетусь за ней следом, как крыса за дудочкой Гамельнского крысолова. Мы уходим очень вовремя – драка, как дрожжи из квашни, выплескивается за пределы деньрожденьевского шатра. Я вижу, как «козлячий» орденоносец, с которого все и началось, страшно пучит глаза и открывает рот, но, что он кричит, в общем шуме уже не разобрать. Называется, съездили в гости! Я все оборачиваюсь и ищу глазами Маруську – и не нахожу ее.

– В дом она пошла, я видела, – успокаивает меня бывшая жена двоюродного племянника нашей соседки, бывшая шахтерская «половинка», а теперь уважаемая супруга высшего командного состава ЛНР. Я очень хочу обсудить все эти перипетии судеб именно с Маруськой, но, видимо, этот вопрос придется отложить до более подходящего времени.

Аня

– Мам, ты когда-нибудь влюблялась в своих пациентов?

– Что?..

После того прискорбного случая с лучшей подругой ма пережила целую серию обид и разочарований, но… «что нас не убивает, то делает нас сильнее». Теперь ее волнения по поводу «она назвала меня майданутой, удалила из друзей и занесла в черный список» уже не так болезненны и горьки. Вакцина сработала, и появился иммунитет. На сегодняшний день она, моя дорогая мамуля, которая большую часть своего свободного времени отдает соцсетям, вполне весела и энергична, обросла новыми френдами и без сожаления рвет старые связи, уличенные в «крымнашестве» или, того хуже, в «божепутинахрани, пустьживетвечно». Сейчас мамуля, не обращая ни малейшего внимания на окружающий реальный мир, ожесточенно бьет по клавишам виртуала – не иначе, пишет убойный пост или, как выражается Олежка, «рвет вату на куски, до полного разрыва шаблонов».

– Вот, почитай!.. Нет, давай лучше я тебе почитаю! – отбарабанив последний, заключительный аккорд, восклицает она.

– А об чем собственно базар? – без особого интереса, но вежливо, чтобы не прослыть черствой, интересуюсь я.

– Преамбула такова. – Ма размахивает в воздухе хвостиком от яблока, и глаза у нее горят. – Зашла ко мне утречком одна… ну скажем хорошая русская женщина…

– Ага, – говорю я, инициируя ее к дальнейшему, и тоже тянусь за яблоком. Яблоки превкусные: сочные, кисло-сладкие, как раз такие, как я люблю. Я баюкаю яблоко в ладонях и думаю: «Если бы ОН вышел из комы, я принесла бы ему вот такое полосатое, бокастое, истекающее соком яблоко. И пусть бы это было похоже на соблазнение Адама Евой, я все равно дала бы ему яблоко. А потом сидела бы рядом и счастливо смотрела, как он ест… с хрустом откусывает… наслаждается возвращением мира, цвета, вкуса…»

– Ты меня слушаешь? – обиженно говорит ма, и я выныриваю из придуманного мира в настоящий. Хотя почему тот мир, где я сейчас была, придуманный? В нем все на месте: я, он, яблоки, небо, солнце… первые желтые листья в липах… До настоящей осени еще далеко, но золотые сердечки уже начали падать на тротуары.

– …вот, заявилась ко мне нежданно-негаданно и написала – прямо в личку, представляешь?

– Что написала?

Нет, придется-таки все выслушать: и что написала моей ма незнакомая тетка, и что она ей ответила.

– Из Новокузнецка, да? – спрашиваю я, проявляя осведомленность, а также намекая на то, что внимательно слушала все рассказанное.

– Угу! Вот. Нет, ты только посмотри на нее! – Ма тычет пальцем в экран.

Ну… тетка как тетка. В меру толстая, в меру немолодая. Фотки унылые, без выдумки или настроения, зато «со значением» – то тетка подбоченилась на фоне огромного телевизора, то привольно раскинулась на огромной же кровати. Демонстрация достатка – вот мы какие! Все у нас толстое, добротное, дорогое, самое лучшее! А может, это просторы Сибири так влияют на неразвитые умы, и поэтому все в кадре должно казаться больше обычной величины – от живота до телика в спальне? Взирайте, затаив дыхание: это у меня большой экран у большой кровати, на которой лежу большая я, заедая самый большой в мире балет Большого театра гигантской плиткой шоколада. Вот это жизнь! Мне на радость – другим на удивление. Заодно вставить фитиль тем, кто задирает нос где-нибудь в Питере или Москве, где все толкутся, как в муравейнике, друг у друга на голове – но зато ста-а-алица! У нас в Новокузнецке мы на кроватях одни валяемся, а не по семь человек в одной комнатушке, и телевизор весь наш, и грибы в лесу величиной с ведро!