Новоорлеанский блюз - Патрик Нит Страница 37

Когда около трех часов ночи Лик сошел с эстрады с каплями пота на лбу и с распухшими от долгого напряжения губами, Соня, с горящими от возбуждения глазами, ухватил его за руку.

— Лик, послушай! — таинственным шепотом произнес он. — В зале сидит большой знаток джаза, и он хочет пообщаться с тобой.

Соня подвел Лика к столику, за которым, вальяжно развалясь на стуле, восседал длинноногий музыкант в прекрасном костюме — такие костюмы Лик видел только на белых людях. Его лицо, словно лицо ребенка, было сплошь усеяно веснушками; в руке дымилась длинная сигарета, источавшая слабый, но отчетливый аромат гвоздики.

— Это… — произнес Соня дрожащим голосом. — Лик, это… это Фейт Мэрейбл.

Сердце Лика остановилось и, как показалось ему, исчезло, но потом, через несколько мгновений, громко застучало, вновь оказавшись на своем месте.

— Очень рад видеть вас, мистер Мэрейбл, — пролепетал Лик.

Мэрейбл глубоко затянулся сигаретой и выпустил дым в потолок. У него был хриплый голос — он в течение многих лет старался перекрикивать гул и грохот корабельной паровой машины, — но в его манере говорить чувствовалась уверенность, настораживающая и отпугивающая людей с недобрыми намерениями.

— Ты — Лик? — произнес Мэрейбл. — Должен сказать, что ты попусту тратишь время, играя в этой крысиной дыре. Ты хоть раз играл в Новом Орлеане?

— Нет, сэр.

— Ты читаешь ноты? — спросил Мэрейбл. Все знали, что его оркестр играет по нотам.

— Нет, сэр.

Мэрейбл, улыбнувшись, кивнул, загасил окурок сигареты и постучал пальцами по столу, словно по клавишам каллиопы.

— Поезжай в Новый Орлеан, Лик. Там музыканты играют джаз так, будто не они дуют в свои инструменты, а корабельная машина, такая как на «Дикси Белль», подает в них пар. Там ты найдешь Кида Ори [44]— он управляет оркестром — и скажешь ему, что тебя прислал Фейт Мэрейбл. Может, он возьмет тебя к себе. А если ты научишься играть по нотам, Лик, разыщи меня.

— Непременно, мистер Мэрейбл.

Лика не надо было подталкивать в спину, и на следующее же утро, встав с кровати, он начал готовиться к поездке в Сторивилль в Новом Орлеане, а спустя неделю был уже там. Кое-кого из жителей Култауна он встречал позже (Соню, Кориссу, Баббла), но многих, вернувшись в родные места, уже не застал. Сестра бесследно сгинула, по всей вероятности в могилу. Матушка Люси умерла, и известие о ее смерти дошло до Лика слишком поздно; он не успел на похороны. Старик Стекель тоже умер; мисс Бесси и Томаса Пороха застрелили в районе култаунского порта. Но Лик очень хорошо знал, что такое смерть, а поэтому ни груз воспоминаний о прошлом, ни тревоги из-за неясного будущего не могли повлиять на принимаемые им решения. Он постоянно вспоминал слова матушки Люси: «Сегодняшний день такой же, как и все остальные. Но у тебя всегда есть только сегодня». Лик Холден не осознавал своего места в истории, и этим, возможно, объясняется обилие расплывчатых полумифических историй о нем, популярных в среде джазменов и почитателей джаза.

Сам он говорил, что жизнь его как кипа нотной бумаги, и на всех листах ноты, ноты, ноты… но это все не для него, потому что он так и не научился их читать, а потому никогда не играл с оркестром Фейта Мэрейбла. Зато в его голове постоянно звучал хот-джаз, и это была его единственная тема, которую он без устали повторял и повторял, и она с каждым разом звучала все яснее и все отчетливее, исполняемая различными инструментами в различных ритмах и стилях. Итак, Лик обосновался в Тендерлойне (так тогда называли Сторивилль) и начал усиленные поиски Сильвии (которая не состояла с ним в кровном родстве). А когда имя его сестры невзначай слетало с его губ, он застенчиво улыбался про себя, а вслух говорил: «Когда человек по имени Судьба [45]указывает тебе, что делать, то спорить с ним не надо».