Силиконовая любовь - Микаэла Джойя Страница 36

— Сколько времени понадобится, чтобы снять синдром интоксикации от наркотиков?

Доктор Райт прослушал легкие Николя, передал стетоскоп медсестре и обернулся к Джоанне, сидевшей на стуле в глубине комнаты.

— Примерно неделя. В течение этого времени мы будем вводить ему транквилизаторы и снотворное, которые, помимо успокоительного эффекта, помогут набрать немного веса. Во время сна нервы отдыхают и не растрачивают энергию, необходимую для восстановления организма. Потом начнем первый курс электрошоковой терапии.

— Я категорически против электрошока. Как только сыну станет лучше, я его перевезу домой в Нью-Йорк.

Доктор насупил брови и сухо спросил:

— Вы отдаете себе отчет в том, что говорите? Вы хотите поставить под сомнение мои методы лечения? Это, как минимум, оскорбительно для меня и, как максимум, опасно для здоровья вашего сына.

Джоанна нашла что ответить доктору:

— Я не хочу подвергать Николя столь агрессивному лечению. Считаю, что для него будет более полезен реабилитационный курс с психологом, а такое лечение, как я вижу, ваши методы исключают.

Доктор не ожидал подобной решительности и категоричности. Чтобы переубедить Джоанну, он решил прибегнуть к последнему аргументу, который обычно безотказно действует на родственников тяжело больных:

— Тогда вам нужно спуститься в секретариат и подписать соответствующие бумаги, что вы полностью берете на себя ответственность за ваше решение, и в случае тяжелых последствий или смерти больного не будете предъявлять никаких претензий к лечащему врачу и медперсоналу клиники.

— Не сомневайтесь, я сейчас же спущусь и подпишу все, что нужно.

Весь день Джоанна проводила в палате Николя. Она лежала на кровати и наблюдала за монотонной работой капельницы, буквально отсчитывая каждую капельку жидкости, оторвавшуюся от подвешенного флакона и стекавшую по прозрачной трубочке в вену Николя. Так проходили часы.

Марк забрасывал ее sms’ками, но Джоанна ему ответила всего лишь раз, сказав, что позвонит, когда вернется в Нью-Йорк.

Два раза в день Джоанна отлучалась из палаты сына, чтобы сходить в столовую на первом этаже больницы. За ужином она увидела мать девушки из соседней палаты. Достаточно было единственного взгляда, чтобы понять — обе женщины нуждаются в общении. Джоанна пригласила ее присесть к себе за столик.

— Рада с вами познакомиться. Я видела вас по телевизору. Ваши передачи мне очень нравятся.

— Спасибо.

— Меня зовут Анна Миллер. Работаю в издательском агентстве в Нью-Йорке. Мы с дочерью Натали уже две недели здесь.

Это была женщина лет пятидесяти, высокая и худая. Грустное выражение глаз и седина на висках красноречиво свидетельствовали о ее горе.

— Как вы попали в эту клинику? — спросила Джоанна.

— Моя дочь — фотомодель. Работа в модельном бизнесе, знаете ли, имеет свои подводные камни. Натали не выдержала напряжения и стрессов, связанных с работой. Она уже давно начала чувствовать себя плохо, но я об этом ничего не знала: после одной ссоры она ушла из дома и в течение нескольких лет не приезжала, не звонила. Я предпринимала массу попыток, чтобы вернуть ее, но все было напрасно.

Опустив глаза, она начала нервно теребить руками салфетку.

— Врачи сказали, что у нее был маниакальный страх потолстеть. Она ограничивала себя в пище, потом выяснилось, что последнее время она принимала только амфетамины и кокаин. Я чувствую себя такой виноватой в том, что произошло. Но наконец мы вместе, и я не успокоюсь до тех пор, пока она не выздоровеет. А что с вашим братом?

Лицо Джоанны перекосилось от горькой улыбки.

— Это не брат, это мой сын.

Женщина с удивлением посмотрела на Джоанну, но от комментариев воздержалась.

— Ваш вопрос является ответом, почему мы здесь. В последнее время накапливалось взаимное недопонимание по разным вопросам, но бомба взорвалась, когда он увидел меня после пластической операции. По-видимому, он стал видеть во мне не мать, а просто молодую и красивую женщину, к которой начал испытывать сексуальное влечение. Я это узнала недавно, когда в наркотической агонии он бросил мне в лицо обидные и горькие слова, что я не его мать, а мразь, которая свела его с ума. В любом случае завтра я забираю сына домой. Думаю, что в первую очередь ему нужна моя любовь, забота и еще помощь психотерапевта. Убойные дозы лекарств и электрошок ему не помогут.

В первый раз Джоанна говорила, ничего не скрывая, о своих отношениях с сыном и говорила об этом с совершенно незнакомым человеком. Но чувство доверия и сопереживания располагали к этой женщине.

— Я знаю в Нью-Йорке одного хорошего психотерапевта. Если хотите, я дам ее телефон.

Джоанна кивнула. Женщина достала из сумочки записную книжку:

— Мы с ней большие друзья. Ее зовут Роза Либерман, работает в Пресвитерианском госпитале, это организация с мировым именем, там занимаются проблемами расстройства личности уже давно и добились необыкновенных успехов. Когда вы созвонитесь, можете сослаться на меня.

Джоанна переписала телефон с чувством облегчения и грусти. Несмотря ни на что, ей хотелось надеяться, что единственное, в чем нуждается Николя, — это ее любовь и помощь психотерапевта не понадобится.

Закончив ужинать, они шли по коридорам больницы и продолжали разговаривать о своих детях. Подойдя к палатам, они сошлись во мнении, что слишком трудно воспитывать детей в неполной семье, когда рядом нет отца ребенка.

Ночью у Натали случился сердечный приступ, и ее перевели в реанимацию. Через день, когда Джоанна спустилась в приемную секретаря, чтобы оплатить счет, сотрудница клиники вручила ей письмо. На небольшом листе еле разборчивым почерком было написано несколько строк: