Морган ускользает - Энн Тайлер Страница 35

– Может быть, может быть, – ответил Морган. Он увидел облупившуюся, щербатую вывеску РЕСТОРАН ЮНОЛЫ и спросил: – Хорошее место?

– Никогда там не была, – ответила Эмили.

– Живете поблизости и никогда не заглядывали к Юноле?

– Деньги.

– Давайте зайдем и выпьем кофе, – предложил Морган.

– Я думала, вам пора ваш магазин открывать.

– О, с этим и Баткинс справится. Ему, если начистоту, без меня только лучше. Я ему мешаю.

Он отворил дверь, пропустил Эмили вперед. Четыре столика и стойка, за которой под пеленой табачного дыма сидели рядком и пили кофе мужчины в касках строителей.

– Присаживайтесь, – сказал Морган, подведя ее к столику. И сел напротив. – Вы знаете, что она означает, эта история с Робертом Робертсом? Последствия ее понимаете? Это же потрясающе! Сначала Бриндл годами хандрит, бродит в халате по дому, шаркая шлепанцами и размышляя, когда ее в следующий раз покормят. «Да приготовь что-нибудь, если проголодалась», – говорил я, а она отвечала: «Я не знаю, где что лежит, продукты, посуда и так далее». Понимаете, это дом, в котором она жила с тысяча девятьсот… шестьдесят четвертого, что ли? Или она в шестьдесят пятом к нам переехала? Помню, Кэйт уже в школу пошла, а Сью начала брать уроки игры на пикколо… и вот появляется Роберт Робертс! Словно с неба свалился. Говорит, что жена его умерла. И как бы то ни было, говорит, сердце его всегда принадлежало Бриндл. По какой причине, я вообразить не могу. Внешность у нее самая простецкая, характер не сахар. Однако его сердце всегда принадлежало ей, говорит он, а она каждый вечер рассказывала о нем за обеденным столом. Да наши дети выучили имя Роберта Робертса раньше, чем запомнили, как их самих зовут! Знали все его любимые настольные игры и спортивные достижения. И вот он является с охапкой роз, огромнейшей, всю нашу прихожую пропитал их дождевой, пышный запах… и просит Бриндл выйти за него замуж! Ну разве жизнь не… симметрична? Я ее в этом смысле недооценивал.

Над ними уже стояла, постукивая карандашом, официантка. Эмили кашлянула и попросила:

– Мне кофе, пожалуйста.

– Мне тоже, – сказал Морган. – Да, та еще была ночка. Эта парочка просидела до рассвета, обсуждая свои планы. И я за компанию с ними. Они хотят пожениться в июне.

– В вашей семье одна свадьба следует за другой, – заметила Эмили.

– Ну нет, – ответил Морган. Он потянулся через стол к ее сумочке, открыл, заглянул внутрь. – Была, разумеется, свадьба Эми, потом Джин, Кэрол не в счет, она развелась, не успев дописать благодарственные письма.

Он перевернул сумочку, встряхнул ее. На стол выпал бумажник Эмили, за ним ключи. Морган встряхнул еще раз, но в сумочке ничего больше не было.

– Вы посмотрите! – восхитился он. – Вот это порядок.

Эмили взяла свои вещи, возвратила их в сумочку. Морган, склонив голову, наблюдал за ней.

– Я тоже питаю склонность к порядку, – сообщил он.

– Правда?

– Ну, по крайней мере, заинтересован в нем. Порядок всегда интриговал меня. В детстве я думал, что порядок наступит, когда у меня сломается голос. Потом думал – нет, может быть, когда я закончу учебу. А одно время полагал, что порядок воцарится в моей жизни, если я смогу хотя бы раз переспать с женщиной.

Он вытянул из колечка на столе салфетку, развернул ее, расстелил по коленям.

– И что же? – спросила Эмили.

– Вы о чем?

– Воцарился он после того, как вы переспали?

– Разве можно об этом спрашивать! – ответил Морган. И вздохнул.

Принесли кофе, он схватил сахарницу и принялся сластить его. Четыре чайные ложки, пять… после каждой он помешивал кофе, расплескивая его по столу, кое-что попало и в сахарницу. Сахар в ней постепенно покрывался коричневатыми каплями. Эмили посмотрела на них, потом на Моргана. Тот ободряюще осклабился. Она отвела взгляд.

И зачем она с ним хороводится? Он до того странен, что иногда, на людях, ее так и подмывало отойти от него на несколько шагов вперед, чтобы никто не догадывался об их знакомстве. А когда они гуляли втроем, она непременно брала Леона под руку. Занятно, однако, что он сумел так врасти в их жизнь. Он что-то добавил к ней, хотя что именно, Эмили сказать не могла. Сделал многое более интересным, чем оно было. Время от времени ездил с Мередитами на их кукольные спектакли, и по беличьей пристальности, с которой наблюдал за всем, что они делали, Эмили вдруг поняла, до чего экзотична их жизнь – странствующие кукловоды! Ну не так чтобы странствующие, но все-таки… А приглядевшись затем к Леону, сообразила, насколько тот своеобразен – темные глаза, смуглая кожа, быстрые движения. Она и сама почувствовала себя не такой уж бесцветной и внезапно заметила, что Гина, иногда казавшаяся ей немного слишком полнолицей и румяной, похожа на пухлых розовощеких детишек с конфетных коробок девятнадцатого столетия.

– В сегодняшней газете напечатана фотография Леона, – сообщила она Моргану.

– Да?

Эмили склонилась над столиком, подумав, что по этой, должно быть, причине и решила выпить с ним кофе.

– В утренней, – продолжала она, – в статье о наших куклах.

– О, я не видел. Слишком рано вышел из дома.

– Нас сняли втроем, но на самом деле это статья о Леоне.

Морган закурил, отклонился вместе со стулом назад, вглядываясь в нее.

– Он говорил о куклах, о том, что они… ну, не импровизируются. Просто делаются по шаблону. – Она сплела пальцы, посмотрела на костяшки. – Он кое-что подразумевал под этим. Трудно объяснить. Если я попытаюсь, вы подумаете, что у меня разыгралось воображение.

– Вероятно, так и есть, – сказал Морган.

– А вчера вечером, когда он отправился на пробу… В прежние времена он запоминал перед показом кусок текста. Не просто зачитывал его, как другие. У него была очень цепкая память. Меня это всегда поражало. Так вот, вчера во второй половине дня он начал заучивать нужный ему кусок и ничего не получилось. Он запоминал одну строку и переходил к следующей, но когда пытался произнести их вместе, то выяснялось, что первую он уже забыл, и приходилось начинать все сначала. И это повторялось раз за разом. Жуть. Я в конце концов запомнила все строки, просто на слух, а он не смог. И обвинил в этом меня. Он этого не сказал, но обвинил, я знаю.

– У вас разыгралось воображение, – объявил Морган.

– Но он же правда изменился после встречи со мной, – сказала Эмили.

Морган, куря и хмурясь, покачался вместе со стулом. И спросил:

– Я когда-нибудь говорил вам, что уже был однажды женат?

– Как? Нет, не думаю. И еще он сблизился с родителями. Ну, он, конечно, может сказать, что это моих рук дело, ведь раньше только я с ними и разговаривала. Но сейчас мне кажется… если честно, они приезжают сюда слишком часто. И он слишком уж хорошо ладит с ними.