Иностранные связи - Элисон Лури Страница 34

Фред награждает Розмари лучезарной улыбкой за игру, но критикует сценарий.

— Бывает и по-другому, правда? — обращается он за поддержкой к Винни. — Можно подыскать хорошую домработницу, если обратиться в подходящее агентство. Кстати, Пози Биллингс посоветовала мне одно, когда мы у нее гостили в прошлые выходные. Ну а если прислуга попадется болтливая — можно просто-напросто уйти из дома, чего не сделаешь с прислугой из агентства. Оттуда ведь каждый раз присылают кого-нибудь нового, так ведь?

— М-да, — соглашается Винни, а про себя думает, что Фред Тернер всего лишь после двух недель знакомства удостоился такой чести, которая ей и не снилась, — приглашения в Оксфордшир, в гости к Пози Биллингс.

— Видите ли, ребята из агентства почти сплошь безработные актеры, танцоры, певцы, — объясняет Фред. — В уборке они ничего не смыслят. Когда я прихожу, они или стоят с тряпкой в руках, будто с реквизитом, или водят пылесосом по одному и тому же месту, болтают о театре и уговаривают Розмари дать им роль в «Замке Таллихо».

— Необязательно, — возражает Розмари, посмеиваясь.

— А если уйти из дома, — продолжает Фред, — и оставить их одних хоть на минуту, то эти ребята все дочиста уберут: и виски, и паштет, и пластинки с операми, и даже одежду. Пачкают окна моющими средствами, портят паркет горячей водой с мылом, рвут шелковые шарфики на тряпки.

Когда Фред повествует об этих злоключениях, Винни удивляет не то, что он так хорошо разбирается в домашнем хозяйстве, а его столь близкое знакомство с домашней жизнью Розмари. Судя по всему, они пока вместе не живут, думает Винни, но, может быть, Фред не прочь к ней перебраться, особенно если у нее станет поуютней? Видно, недаром тетушка говорила Розмари, что в такой грязи, как у нее, ни один мужчина жить не станет. По словам Розмари, та ошибалась: в ее доме жили многие мужчины. С другой стороны, ни один там надолго не задержался.

Не успела Винни вставить свое слово, как прозвенел звонок на второй акт. Ну и хорошо, думает Винни, пробираясь по ступенькам на балкон среди зрителей повыше ростом и потолще. Не дело чужаку вмешиваться в подобные споры влюбленных. Для Розмари это вовсе и не спор, а всего лишь повод пококетничать и показать свой актерский талант. Иногда она даже переходила на сторону противника, поддерживая Фреда рассказами о том, как однажды пришла домой, а в ванне у нее, в розовой пене, плещется паренек из агентства. «Думаете, красавчик? Ничего подобного! Маленький, толстый, весь в мыле, рассыпался в извинениях, а после оказалось, что он истратил всю мою пену для ванн».

Но Фред, при всей его внешней мягкости, твердо стоит на своем — ведет, так сказать, басовую партию. Он ярый сторонник порядка, в чем Винни успела убедиться на собраниях Библиотечного комитета в Коринфе. Пыль и кавардак в доме Розмари — далеко не лучшая декорация для их любовного дуэта. Да и Фреду вряд ли по душе, когда молодые актеры (пусть даже маленькие и толстые) мило беседуют с Розмари или плещутся у нее в ванне.

Скорее всего, думает Винни, в этом споре победит Розмари. Она привыкла всегда поступать по-своему, к тому же это ее дом и, что ни говори, ее страна. Однако и Фред, похоже, не сдастся без боя. Прошлой осенью на собрании Библиотечного комитета он хоть и был неизменно вежлив, но упорно добивался своего, желая продолжить собрание после пяти вечера, чтобы доказать свою правоту. Винни тогда подумала: не оттого ли это, что он не хочет возвращаться в пустую квартиру? А может быть, всему виной природное упрямство и именно из-за него Фред остался один?

Тем же вечером Винни лежит в постели, погружается в сладкую дремоту, в голове вертятся обрывки мелодий Моцарта — и вдруг раздается звонок в дверь. Вздрогнув, Винни отрывает голову от подушки. Должно быть, трезвонит один из обитателей местных меблированных комнат, кто-нибудь из тех забулдыг с мясистыми лицами, в засаленной одежде, что в хорошую погоду бездельничают на скамейках у железнодорожного туннеля, передавая из рук в руки бутылку в смятом бумажном пакете, или шатаются по улицам возле станции метро «Кэмден-таун», бормочут что-то себе под нос и пристают к прохожим. Потом Винни приходит в голову другая, еще более нелепая мысль. Вдруг та девчонка с игровой площадки узнала, где она живет, и теперь ждет на ступеньках, а стоит открыть парадную дверь — тут же примется тараторить свои похабные стишки?

Еще один звонок, более настойчивый. Винни осторожно вылезает из-под пухового одеяла и шлепает по коридору босиком, во фланелевой ночной рубашке и халате. Свет с лестничной площадки льется сквозь окошко над дверью на холодные черно-белые плитки, и дрожь пробегает по телу Винни. Незваные гости в ее воображении множатся; ей чудится на пороге толпа пьяных бродяг и девочек с сиреневыми волосами, распевающих непристойные куплеты.

Третий звонок — долгий, какой-то жалобный. Нельзя до бесконечности прятаться за двумя запертыми дверьми, это трусость, думает Винни. Лондон — это не Нью-Йорк, где никто тебя не знает и никому до тебя нет дела. Я знаю всех соседей в доме; если я закричу, они сбегутся посмотреть, что стряслось, — как в прошлом месяце, когда нянечка наверху обварилась кипятком. Завернувшись в халат, Винни открывает внутреннюю дверь.

— Что вам? — кричит она. — Кто там?

— Профессор Майнер? — Из-за тяжелой дубовой двери доносится приглушенный мужской голос с американским акцентом.

— Да. — В голосе Винни уже не страх, а любопытство.

— Это Чак. Чак Мампсон, с самолета. Зашел вам кое-что сказать.

— Минуточку.

Скоро двенадцать, в такой поздний час порядочные люди в гости не ходят, а с Чаком Мампсоном она едва знакома. Они не виделись с тех пор, как пили чай у Фортнама и Мэйсона, хотя однажды он звонил, чтобы рассказать, как идут поиски. По совету Винни он нашел деревушку в Уилтшире, под названием Саут-Ли («Пишется по-другому, как вы говорили»), и собрался туда. Если отослать его прочь, можно будет снова лечь и хорошенько выспаться, чтобы завтра к девяти утра ехать в начальную школу на юге Лондона. С другой стороны, если он сейчас уйдет, то, может быть, больше не вернется — и как тогда узнать о его предке — местной легенде?

— Минуточку, сейчас открою, — кричит Винни.

— Жду, — отвечает ей Чак.

Вернувшись в спальню, Винни надевает то же платье, в котором ходила в оперу, проводит щеткой по волосам и недовольно, удрученно смотрит в зеркало. Краситься ни к чему — ни лицо ее, ни гость того не стоят.

При взгляде на Чака Винни охватывает тревога: он кажется усталым, больным, неухоженным. Его обветренное загорелое лицо стало землистым; редкие, рыжеватые с проседью волосы растрепаны, ужасный полиэтиленовый плащ измят и запачкан. Когда Винни закрывает за Чаком дверь, он идет спотыкаясь и пошатываясь, потом становится у зеркала в коридоре и тупо глядит в него.

— С вами все в порядке? — спрашивает Винни.

— Не совсем.

Винни невольно отступает.

— Да вы не бойтесь. Я не пьяный, что вы. Где бы присесть?