Дилемма Джексона - Айрис Мердок Страница 33

Вскоре после этого из отеля в Сиднее она послала Эдварду уже не открытку, а письмо. Мэриан давно чувствовала, что Бенет, Тим и другие втайне надеются, что она выйдет замуж за Эдварда Лэнниона. Внезапная смерть Рэндалла прервала хоть и сдержанные, но определенно существовавшие отношения между Хэттинг-Холлом и Пенндином. Траур в Хэттинге длился очень долго. Эдвард бросил университет и, когда умер его отец, вступил во владение Хэттингом, хотя много времени по-прежнему проводил в Лондоне, отказавшись, во всяком случае на некоторое время, от намерения писать исторический роман и поэмы. Именно тогда он ближе сошелся с Бенетом и Тимом, а также с девочками. Плывя на корабле, Мэриан думала об Эдварде, а оказавшись в отеле, написала ему, исчеркав не один черновик, тактичное письмо. Ответ Эдварда, весьма обтекаемый, в свойственной ему манере, немного озадачил ее. Но это завуалированное выяснение отношений позволило Мэриан почувствовать себя не только более счастливой, но и более свободной. Она наслаждалась пребыванием в Австралии, однако в обозримом будущем предстояло возвращаться. Не грех было и поиграть с идеей «стать хозяйкой Хэттинг-Холла»! На изменение ее планов повлияло еще одно тайное соображение: что, если, вернувшись после слишком долгого отсутствия, она узнает, что Эдвард нашел себе другую невесту или решил жениться на Розалинде? Она написала ему нечто вроде любовного послания, получила приблизительно такой же ответ и отбросила все сомнения.

К тому времени, продолжая жить в отеле, Мэриан начала предпринимать вылазки за пределы Сиднея. Приобрела она также несколько друзей среди австралийцев, которые приглашали ее на вечеринки, обеды и ужины. В конце концов, она была красивой девушкой и путешествовала совершенно одна. Непринужденная дружеская атмосфера понравившегося ей Сиднея абсолютно соответствовала ее характеру, особенно легко ей стало после того, как из ее отношений с Эдвардом исчезла немного омрачавшая ей жизнь неопределенность. Разумеется, скоро она вернется домой, но не теперь. Она хочет еще съездить на Большой Барьерный риф, в брисбенский зоопарк, на Айерс-Рок, увидеть аборигенов, настоящий австралийский буш и экзотических животных коалу и кенгуру в их естественном природном окружении.

В Сиднее она общалась с самыми разными людьми. Там Мэриан встретилась и с человеком по имени Кантор Равневик. Имя попалось ей на глаза прежде, чем его обладатель, и она даже подумала: какое очаровательное, необычное имя. Позднее Мэриан с удовольствием познакомилась и с его эксцентричным обладателем. Сначала они где-то посидели и что-то выпили, потом вместе пообедали, потом потанцевали. Он рассказал о своей семье и происхождении своего имени.

Его прапрадед по отцовской линии приехал в Австралию из Норвегии. Семья матери перебралась сюда позднее из Германии и была наполовину немецкой, наполовину ирландской с примесью еврейской крови. Вот откуда, сказал он, его имя. Поскольку их настоящая скандинавская фамилия была для австралийцев непроизносима, пришлось ее слегка адаптировать к местным условиям. Родители его умерли, но есть старший брат, который владеет овцеводческой фермой и которого Кантор обожает. У брата очаровательная жена, они как раз ждут ребенка, нет, сам он пока не женат. Еще не разобравшись толком в том, что за человек этот Кантор, Мэриан почувствовала к нему симпатию. Она сочла необходимым упомянуть в разговоре с ним, что помолвлена (или, как она выразилась, «в некотором роде помолвлена») с «одним человеком в Англии», показала снимки Липкота, Хэттинг-Холла, Пенна и их окрестностей, а также фотографии Бенета, Розмари, Эдварда, Милдред и других. Кантор просмотрел их, улыбаясь и не спрашивая, кто все эти люди. Ему хотелось свозить ее на ферму. Мэриан чувствовала себя странным образом защищенной и позволила ему увлечь ее туда, и была — что неудивительно — потрясена необозримостью семейных владений, огромными расстояниями, а также сотнями и сотнями овец, совсем не таких, как в Англии. Старший брат Кантора (Арне Равневик) и его невестка (Джудит, еврейка, давняя знакомая Равневиков, отсюда и имя Кантора) тепло приняли Мэриан. Когда Кантор спросил ее, умеет ли она ездить верхом, она с восторгом ответила, что, разумеется, умеет. Они вдвоем совершали верховые прогулки в красивейших уголках. Мэриан нашла, что австралийские лошади более своенравны, чем канадские, более шаловливы, и они посмеялись над ее наблюдением. По возвращении в Сидней Мэриан пришла к Кантору в его квартиру, и они стали любовниками.

Еще раньше, отвечая на вопрос Кантора, Мэриан объяснила ему, что она не девственница. После школы у нее действительно было несколько романтических приключений, которые, как она сказала, в сущности, ничего не значили. Эдварда она тоже в свое время поставила об этом в известность. Тот выслушал ее спокойно и больше никогда не возвращался к этой теме. Мэриан его о предыдущих увлечениях не расспрашивала, хотя ей, конечно же, было любопытно. Она слышала, как Бенет однажды сказал, что «по-настоящему об Эдварде никто ничего не знает». Мэриан попыталась задать Эдварду несколько наводящих вопросов, но, не испытывая особого нетерпения, детальное расследование отложила, тем более что Эдварда это вполне устраивало. Она любила его и гордилась тем, что он, как выяснилось в конце концов, выбрал в жены именно ее. Правда, она немного побаивалась его, но это, разумеется, пройдет. Как и все, Мэриан знала о смерти Рэндалла. Для Эдварда это стало одним из мрачных воспоминаний жизни. Могли, вероятно, быть и другие, но она надеялась и верила, что ее любовь и терпение со временем разгонят тучи.

Когда Мэриан и Кантор предавались любви во второй раз, она с наслаждением зарывалась лицом в его светлые волосы. От Эдварда пришло еще одно письмо, и Мэриан забронировала билет на самолет, который должен был доставить ее домой, а Кантору сообщила, что уезжает. Он выслушал новость с чуть грустной улыбкой и сделал неопределенный жест. Мэриан была благодарна ему за тактичность. Она оказалась в его жизни лишь эпизодом, хотя он проявил по отношению к ней безграничную доброту и очень красиво ухаживал за ней, но, разумеется, прекрасно обойдется и без нее. Вероятно, потому, что она должна была вот-вот уехать, он стал больше рассказывать ей о себе, о том, как работал на ферме у брата, как издавал литературную газету и немного писал сам, как пытался помогать аборигенам. Так или иначе, что-то менять в их отношениях теперь было уже слишком поздно: она его больше никогда не увидит. В последние дни Мэриан взяла за правило при каждой встрече понемногу говорить с ним об Эдварде. И вот пришло время расставаться. Кантор отвез ее в аэропорт.

Промежуток времени между возвращением Мэриан и последними приготовлениями к свадьбе оказался более долгим, чем она ожидала. Когда они встретились после разлуки, Мэриан чувствовала некоторую робость, а Эдвард нервничал. Они лежали в постели у нее дома с закрытыми глазами и как-то рассеянно, сдержанно предавались любви. По молчаливому согласию оба рассматривали этот период как своего рода невинную подготовку. Долгожданный идеальный союз, когда они откроются и отдадутся друг другу до конца, был впереди. Все радовались, глядя на них.

Розалинда (об отношении которой к Эдварду, разумеется, много говорили), казалось, испытывала скорее облегчение, чем (как многие ожидали) зависть. Наблюдая за любимой сестрой, она уже давно видела ее хозяйкой Хэттинга. Между тем Бенет, быть может с излишней даже суетливостью, устраивал все так, чтобы жених и невеста могли оставаться наедине, в то время как сами они, вероятно, предпочли бы общество друзей. По некой необсуждаемой причине они никогда не ложились в постель ни в Хэттинг-Холле, ни тем более в Пенндине — только в квартире Мэриан. Хэттинг оставался «запретной зоной» до будущих времен. Однако сразу после бракосочетания они намеревались отправиться (что, конечно, держалось пока в секрете) во Францию. Неделя шла за неделей, приготовления к свадьбе продолжались. Сердце Мэриан билось все чаще и чаще, и она мечтала, чтобы все поскорее осталось позади и они оказались во Франции.